Выражение признательности и благодарности.
       
       Мне хотелось бы выразить глубочайшую благодарность всем тем авторам, кто на протяжении многих лет материалы и данные, которые мне довелось использовать для подготовки данной работы.
       Это были различные источники и произведения, включающие труды и публикации таких авторов, как Фомы Аквинского, У.Шекспира, Д.Дефо, А.Смита, А.С.Пушкина, И.А.Крылова, К.Маркса, Ф.Энгельса, Ф.М.Достоевского, Ф.Бастиа, А.Дюма, Э.Золя, Ги де Мопассана, В.И.Ленина, Марка Твена, Джека Лондона, А.Н.Толстого, М.А.Булгакова, Н.Носова, Я.Гашека, Р.Сабатини, Л.фон Мизеса, Дж.Брауна, Б.Боннера, Т.Батлера, Б.Виера, Б.Чепмена, Г.Дорша, А.Фекете, А.Филда, Дж.Хоммеля, М.Хьюитта, Г.Катца, Р.Кирби, Т.Лонга, К.Лэрда, Т.Майера, Э.Микки, П.Кармака, Г.Норта, М.Розеффа, Л.Роквелла, Г.Саммерса, Д.Р.Шона, Э.Виейра, Дж.Веста, Дж.Вилли и многих других, которые если и не упомянуты здесь, то по чистой случайности, хотя их заслуги не менее значимы. Также при написании использовались материалы, размещенные в свободном доступе Федеральным резервом США, Казначейством США, Банком России, а также различными интернет-сайтами, в том числе wwwgata.org, wwwshadowstats.com, wwwwikipedia.org, wwwrbc.ru, wwwanekdot.ru и рядом других.
       Мне также хотелось бы сказать отдельное спасибо О.М.Голубевой и ее мужу, моим друзьям и коллегам по работе, с которыми обсуждались различные вопросы о современном состоянии экономики, финансов и их влиянии на общество, нашедшими отражение в данной книге.
       И конечно больше всего мне хочется поблагодарить моих родителей, без которых этой работе просто не суждено было бы появиться. Полезные комментарии и толковые замечания моего папы, внимание, интерес и всемерное поощрение позволили сделать эту работу лучше.
       А мы экономить будем....
       Кот Матроскин
       
       
       Экономика должна быть экономной.
       Таково требование времени.
       Л.И.Брежнев
       
     А.В.Лежава
Занимательная экономика
       Книга для чтения
       
       
Введение.
       
       Много-много лет назад, когда я учился в школе, мне довелось читать замечательные книжки Я.И.Перельмана "Занимательная физика" и "Занимательная математика". Может быть, вам тоже приходилось держать их в руках и с их помощью открывать для себя новые знания и явления, о которых вы либо не знали, либо просто не обращали на них внимание. В то время, когда они были написаны, в стране был общественно-политический строй, носивший гордое название социализм, а для него требовались врачи, учителя, квалифицированные рабочие, а также инженеры и ученые, которые двигали вперед советскую науку и всемерно крепили обороноспособность родной страны.
       Рыночная экономика, как таковая, в Советском Союзе по совершенно объективным причинам практически отсутствовала, и узнать о ней можно было только на занятиях по политэкономии капитализма, которые воспринимались подавляющим большинством студентов и слушателей, как неизбежное зло, мимо которого необходимо пройти, чтобы получить свои зачеты и сдать очередной экзамен. Практической пользы от неё для нормального человека не было совершенно никакой. Согласитесь, ну, не всё ли вам равно, что происходит в западной экономике, где-то бесконечно далеко от вас. Вы же живете в условиях, когда практически всё в промышленности и сельском хозяйстве делается по директиве сверху, а вся жизнь более или менее спланирована. Школа, институт, завод, пенсия, кладбище... Всё определено. Уверенность в сегодняшнем и завтрашнем дне. Никакой безработицы. Уровень жизни, правда, не очень высокий, но более-менее ровный, и у подавляющего большинства населения страны он был именно таким.
       И вот в определенный момент в стране случилось Великое потрясение. Содрогнулись устои, и на месте еще вчера великой державы осталось нечто, в чём оказались все люди нашей страны. Как гласила реклама одной из первых "пирамид", созданных для отъема денег у населения: "Вот мы и в "Хопре"!" И если большие и уважаемые люди ещё того режима, так и остались на плаву, лишний раз подтвердив справедливость народной мудрости о том, что не тонет, то для огромного большинства обычных людей встречу лицом к лицу со звериным мурлом капитализма можно сравнить с взаимодействием их нежных физиономий с дубовой крышкой стола. Они в короткий срок на собственном опыте познакомились и с кризисом производства, и с безработицей, и с мизерными зарплатами в условиях гиперинфляции, и с полностью потерянными пенсионными и прочими накоплениями.
       Справедливости ради надо признать, что возникший кризис создал и определенные возможности. Люди, имевшие определенные знания, способности, коммерческую жилку, получили шанс заняться такими вещами, о которых не могли и мечтать ранее. Вместо огромных неповоротливых государственных предприятий, работавших согласно спущенному им сверху пятилетнему плану, появилась масса мелких предпринимателей, которые чутко реагировали на потребности рынка и спрос потребителя и стремились максимально полно его удовлетворить. Произошли коренные изменения в экономике, когда вместо государственной директивы начал функционировать свободный рынок, с его законами спроса и предложения, и если при социализме существовал дефицит, то есть нехватка, практически любых товаров, то в возникшей рыночной экономике, как это и должно быть, остался в дефиците лишь один товар - деньги.
       На начальной стадии этого перехода у властей возникло сразу две проблемы, которые необходимо было правильно и в свою пользу решить. Первая - перераспределить для себя любимых собственность, которая называлась общественной и вроде как принадлежала всему народу. И вторая - убедить население, что все экономические преобразования делаются исключительно в его интересах, что власть только об интересах простых людей и печётся. Следствием этих двух глобальных задач стала необходимость подготовить таких экономистов, знания которых позволяли бы выполнять механические процессы по обслуживанию тех или иных экономических операций, не особенно вдаваясь в существо проблем, и полностью отбить желание у простого человека интересоваться экономикой. О, это так сложно. Обычным людям этого не понять. Именно поэтому подавляющее большинство учебников по экономике написано так, чтобы даже охоты не возникало вникать в суть написанного. Выучил, сдал - молодец, а о физическом смысле происходящих процессов задумываться не стоит. Это даже вредно. В практической повседневной работе всё, что было пройдено, тебе уже вряд ли понадобится. Если же такую книжку берет кто-то ещё, кому не надо сдавать экзамены по экономике, то, пролистав две или три страницы, на него нападает такая скука от прочитанного, что человек ставит её на полку, чтобы больше никогда к ней, как и к экономике в целом, не возвращаться.
       В реальной же жизни такой подход к экономике - не более чем миф. Его старательно культивируют власти всех стран, и в этом им активно помогают стоящие у них на довольствии средства массовой информации. Люди непрерывно, каждый день сталкиваются с экономикой, и чем ниже уровень их финансово-экономической грамотности, тем проще для правительств вводить их в заблуждение, обманывать, обворовывать и грабить, демонстрируя на словах постоянно растущую заботу о благе и повышении благосостояния народа.
       Истина же состоит в том, что экономика - это чрезвычайно интересная наука, причём подавляющее большинство происходящих в ней процессов можно объяснить доступным человеческим языком. Другое дело, что в ней участвует огромное количество факторов - экономических, политических, человеческих и так далее, которые тем или иным образом воздействуют на неё. Поэтому количественный анализ достаточно сложен, а получаемые в его итоге результаты зачастую напоминают прогноз погоды, в результате которого можно заработать или потерять деньги. Если у вас есть такое желание, вы можете самостоятельно заняться этой тематикой, мы же уделим внимание качественной оценке происходящих в экономике процессов. Их понимание может дать обычному человеку шанс лучше оценивать происходящее в экономике отдельной страны и мира в целом, а также то, как эти процессы могут сказаться на его личном благосостоянии.
       В принципе, эту книжку, как и предыдущие, можно читать, начиная с любого места, либо выбирая наиболее интересные для себя разделы, хотя лучше это делать последовательно с самого начала. Она также была написана в свободное от основной работы время и поэтому отражает взгляды и мнение автора по затронутым в ней актуальным вопросам. По возможности и для придания большей яркости описываемым здесь событиям и явлениям автор использовал отрывки из классических литературных произведений. Практически невозможно найти ни одного крупного или великого писателя, который бы в своих книгах так или иначе не затрагивал тему экономики. Другое дело, что зачастую уважаемый читатель просто проходит мимо этих событий, не уделяя им особого внимания, поскольку они идут фоном для основной сюжетной линии. Вероятно, это не совсем справедливо, и поэтому мы уделим наше особое внимание именно таким отрывкам. В начале нам придётся некоторое внимание уделить более общим моментам, чтобы была самая элементарная базовая основа для рассмотрения процессов, касающихся каждого человека.
       
Что такое экономика?
       Если рассматривать слово "экономика" так, как оно есть, то выясняется, что составлено оно буквально из двух греческих слов. Первое - это eikos, то есть дом, и второе - nomos, то есть правила или закон. Таким образом, экономика - это ничто иное, как правила ведения домашнего хозяйства.
       Также под экономикой в более широком понимании этого термина понимается хозяйственная деятельность, которая включает в себя производство, распределение, обмен и потребление товаров. Существенной проблемой при этом является лишь то, что используемые людьми ресурсы для производства товаров обычно ограничены.
       Экономика существует везде, где есть человек. Даже на необитаемом острове. Возьмем, к примеру, того же Робинзона Крузо. Была у него экономика? Конечно была, ведь у него было хозяйство. Земля, которую он обрабатывал, чтобы собрать урожай ячменя, виноградник, где он вялил себе изюм, козы, которых он доил, чтобы получить молоко и сыр. Другое дело, что на начальном этапе у него было лишь производство продуктов питания, одежды и утвари и их потребление. Сколько он мог произвести, столько он и мог потребить, плюс что-то оставить про запас. Не было у него никакого вышестоящего органа, который указывал бы ему, что и в каких количествах следует производить. И ведь, что удивительно, он справлялся. Сам. И успешно. Оказывается, человеку для этого достаточно иметь голову на плечах, а никакое государство, направляющее его сверху, в общем-то для этого и не требуется. Робинзону приходилось думать своей головой, чтобы определить, насколько больше ему нужно произвести продуктов, чтобы иметь достаточный запас на случай неурожая или болезни, и он элементарно справлялся с этой проблемой. Его экономика была предельно простой. Либо он произведет достаточное количество продуктов и выживет, либо нет.
       Такая простая экономическая концепция стимулировала его работать на совесть. И заметьте, не было у него на стенах хижины никаких партийных идеологических лозунгов, призывающих его работать на благо или во имя кого-то или чего-то. Оказывается, было достаточно просто объективных законов экономики.
       Легко увидеть, что представлялось человеку, оказавшемуся на необитаемом острове, действительно важным. Он выбирал в первую очередь те вещи, от которых зависела его жизнь. В книге уделено много места тому, что и в какой последовательности собирал Робинзон, но мы уделим наше внимание лишь паре моментов, связанным как с вещами необходимыми для выживания, так и с деньгами.
       "На корабле было довольно всякого платья, но я взял пока только то, что было необходимо в данную минуту: меня гораздо больше соблазняло многое другое и прежде всего рабочие инструменты. После долгих поисков я нашел ящик нашего плотника, и это была для меня поистине драгоценная находка, которой я не отдал бы в то время за целый корабль с золотом. Я поставил на плот этот ящик, как он был, даже не заглянув в него, так как мне было приблизительно известно, какие в нем инструменты.
       Теперь мне осталось запастись оружием и зарядами. В кают-компании я нашел два прекрасных охотничьих ружья и два пистолета, которые и переправил на плот вместе с пороховницей, небольшим мешком с дробью и двумя старыми заржавленными саблями. Я знал, что у нас было три боченка пороху, но не знал, где их хранил наш канонир. Однако, поискав хорошенько, я нашел их все три. Один казался подмокшим, а два были совершенно сухи, и я перетащил их на плот вместе с ружьями и саблями.
       ...
       В первые разы я так основательно обшарил нашу каюту, что, мне казалось, там уж ничего невозможно было найти; но тут я заметил шифоньерку с двумя ящиками: в одном я нашел три бритвы, большие ножницы и с дюжину хороших вилок и ножей; в другом оказались деньги, частью европейской, частью бразильской серебряной и золотой монетой, всего до тридцати шести фунтов.
       Я улыбнулся при виде этих денег. "Ненужный хлам! - проговорил я, - зачем ты мне теперь? Ты и того не стоишь, чтобы нагнуться и поднять тебя с полу. Всю эту кучу золота я готов отдать за любой из этих ножей. Мне некуда тебя девать: так оставайся же, где лежишь, и отправляйся на дно морское, как существо, чью жизнь не стоят спасать!" Однакож, поразмыслив, я решил взять их с собой и завернул все найденное в кусок  парусины.
       ...
       Как я уже сказал, у меня было немного денег, серебра и золота, всего около тридцати шести фунтов стерлингов. Увы, они лежали, как жалкий, ни на что негодный хлам: мне было некуда их тратить. С радостью отдал бы я пригоршню этого металла за десяток трубок для табаку или ручную мельницу, чтобы размалывать свое зерно! Да что я! - я отдал бы все эти деньги за шестипенсовую пачку семян репы и моркови, за горсточку гороху и бобов или за бутылку чернил. Эти деньги не давали мне ни выгод, ни удовольствия. Так и лежали они у меня в шкафу и в дождливую погоду плесневели от сырости моей пещеры. И будь у меня полон шкаф брильянтов, они точно так же не имели бы для меня никакой цены, потому что были бы совершенно не нужны мне."
       В условиях отсутствия рынка и при суровой необходимости выживания настоящими ценностями для Робинзона становились совершенно обычные, обыденные вещи. С разбитого судна он прежде всего забирал инструменты, оружие, порох, продукты, одежду, ткань и веревки, то есть всё то, что помогло бы ему выжить и более-менее сносно устроиться. Вместе с тем он был готов оставить там найденные им золотые и серебряные монеты, то есть деньги. На необитаемом острове они были ему совершенно не нужны. Не с кем было торговать.
       Решение всё-таки забрать с собой найденные деньги, представляет собой не более чем выражение его надежды и веры в то, что со временем его найдут, и он сможет рано или поздно вернуться к цивилизации.
       Интересно отметить, что в изменившихся условиях жизни у Крузо произошла полная переоценка ценностей. Типичный торговец и буржуа, вся жизнь которого была ориентирована на получение дополнительной прибыли, готовый ради этого продать человека, помогавшего ему бежать, в рабство, осознает, что для нормальной жизни в сложившихся условиях ему нет необходимости производить больше, чем он сам же и может потребить, удовлетворяя свои нужды и потребности. В результате кораблекрушения он превратился в фермера, который трудится на своем куске земли и производит всё необходимое для своего существования. Отсутствие рынка, где он мог бы реализовать излишки своего труда, становится естественным фактором, ограничивающим расширенное воспроизводство товаров. Вслед за чисто экономическими моментами его жизни меняется и восприятие Робинзоном окружающего мира.
       "Я придавал цену лишь тому, чем мог как-нибудь воспользоваться. Я был сыт, потребности мои удовлетворялись, - для чего же мне было все остальное? Если б я настрелял больше дичи или посеял больше хлеба, чем был бы в состоянии съесть, мой хлеб заплесневел бы в амбаре, а дичь пришлось бы выкинуть или она стала бы добычей червей. Срубленные мною деревья гнили; я мог употреблять их только на топливо, а топливо мне было нужно только для приготовления пищи.
       Одним словом, природа, опыт и размышление научили меня понимать, что мирские блага ценны для нас лишь в той степени, в какой они способны удовлетворять наши потребности, и что сколько бы мы ни накопили богатств, мы получаем от них удовольствие лишь в той мере, в какой можем использовать их, но не больше."
       Потом у него появился Пятница. Как бы сказал всё тот же Матроскин: "Ура! К нам наш любимый дядя Фёдор приехал! Теперь мы вдвое больше сена запасём." И действительно. Появление ещё одного человека повлекло за собой увеличение объемов производства продуктов, продовольствия-то надо было уже на двоих. Это также позволило осуществить разделение труда, когда менее квалифицированным по тогдашним меркам трудом занимался Пятница, а более квалифицированным Робинзон. Наличие Пятницы привело к тому, что у Робинзона наряду с производством и потреблением товаров появилась необходимость в их распределении. Теперь полученную еду необходимо было ещё и распределять. Как это осуществлялось - поровну или по справедливости - вопрос другой, и нас сейчас он не интересует. Единственное, чего так и не было в экономике Робинзона и Пятницы, так это обмена своими продуктами труда с другими людьми, но так на это и остров моряку из Йорка подобрали необитаемый. Обмен возник лишь тогда, когда их с этого острова забрал подошедший корабль.
       Робинзон прекрасно понимал, что срок его вынужденного затворничества завершился, и он возвращается в большой мир, где самым ценным товаром для обмена являются деньги, поэтому он оставил себе на память лишь несколько сувениров и забрал все взятые с погибших кораблей и сохраненные им серебряные и золотые монеты. Как легко увидеть, его подход в этот период в корне отличается от того, когда после кораблекрушения он оказался на этом острове. Он снова становится тем, кем и был раньше, человеком, ориентированным на получение прибыли любой ценой и накопление богатства.
       И под конец, пожалуй, следует отметить вот какой момент. Пролежавшие двадцать восемь лет в его пещере золотые и серебряные монеты ничуть не потеряли своей ценности и покупательной способности. Их внутренняя стоимость совершенно не изменилась. В этом заключается принципиальное отличие обеспеченных твердых денег от денег бумажных.
       
Товарообмен или бартер.
       На начальном этапе экономического развития общества все его члены были вынуждены производить сравнительно ограниченный перечень предметов труда и продуктов питания, необходимых для выживания. Время шло. Происходило постепенное развитие общества. Повышалась производительность труда, что приводило к увеличению разнообразия производимых продуктов и постепенному разделению труда. Постепенно начала возникать необходимость обмена между людьми, производившими продовольствие, и производителями, скажем, серпов или одежды. Это привело к тому, что люди начали обменивать между собой различные произведенные, выращенные или собранные ими товары.
       Поскольку людей было немного, все занимались приблизительно схожими занятиями, то было понятно, сколько труда было затрачено на производство пшеницы или яблок, на сбор мёда или изготовление обуви. Для участников зарождающегося рынка было довольно очевидно, какие усилия необходимы для производства того или иного вида продукции, поэтому обмен хотя происходил и на в значительной степени интуитивном уровне, тем не менее, он достаточно хорошо отражал истинные затраты труда в обмениваемой продукции.
       Здесь следует отметить, что постепенно определенные люди в силу различных причин - умения, опыта, новых технологических решений - смогли производить те или иные товары быстрее и лучше, чем другие. В результате они могли тратить на единицу своей продукции меньше времени и, как следствие, труда. Именно это и стало началом технического прогресса, когда человек может выполнить одну и ту же работу за меньшее время или за одно и то же время делает больший объем работ. Так была заложена основа создания общественного богатства, когда каждый вновь произведенный людьми продукт стоил относительно дешевле, чем тот же самый продукт, произведенный ранее.
       Если бы все занимались только крестьянским трудом на самодостаточных фермах, то в общем-то деньги особенно не нужны. Сами всё производят, и так же сами всё потребляют.
       Помните строчки в "Евгении Онегине":
       "Бранил Гомера, Феокрита;
       Зато читал Адама Смита
       И был глубокой эконом,
       То есть умел судить о том,
       Как государство богатеет,
       И чем живет, и почему
       Не нужно золота ему,
       Когда простой продукт имеет."
       Вот именно такой простой продукт и производился крестьянами, а прямой обмен одних товаров на другие и получил название бартера. Сказать, что с развитием общества бартер полностью умер, было бы, мягко говоря, неправильно. С возникновением денег роль бартера резко сократилась, просто потому, что деньги предоставили обществу более удобный вариант обмена одних товаров на другие. Однако в случае различных общественных потрясений вроде революций, войн, финансовых кризисов и тому подобных неприятностей бартер, то есть прямой обмен одних товаров на другие, снова время от времени занимает своё место и играет важную роль в функционировании рынка и товарообмена.
       К сожалению, мне как-то не попалось на глаза в классической литературе какое-нибудь подробное описание бартера, когда мореплаватели выменивали у местного населения слоновую кость на стеклянные бусы, лишь пара коротких фраз. Одна была в "Плутонии" В.А.Обручева: "Они снабжают чукчей товарами и выменивают у них на спирт пушнину, моржовую кость, шкуры."

Другая в "Приключениях Робинзона Крузо" Д.Дефо:
       "Встречаясь с соседями-плантаторами, я часто рассказывал им о двух моих поездках к берегам Гвинеи, о том, как ведется торговля с тамошними неграми и как легко там за безделицу - за какие-нибудь бусы, ножи, ножницы, топоры, стекляшки и тому подобные мелочи - приобрести не только золотого песку и слоновую кость, но даже в большом количестве негров-невольников для работы в Бразилии."
       Поэтому пришлось воспользоваться отрывком, посвященным меновой торговле у ребят, из повести Марка Твена "Приключения Тома Сойера". В отсутствие денег ребята часто меняются между собой всякой всячиной, которая в какой-то момент представляет для них определенную ценность. Это могут быть марки и значки, солдатики или машинки, пробки или этикетки, наклейки, да собственно это может быть практически всё, что угодно. Мы же рассмотрим эпизод с побелкой забора, когда услуга - право покрасить забор - обменивалась на реальные для Тома Сойера и его приятелей ценности.
       "...Том усердно белил забор, а тетя Полли удалялась с театра военных действий с туфлей в руке и торжеством во взоре.
       Но энергии Тома хватило ненадолго. Он начал думать о том, как весело рассчитывал провести этот день, и скорбь его умножилась. Скоро другие мальчики пойдут из дому в разные интересные места и поднимут Тома на смех за то, что его заставили работать, - одна эта мысль жгла его, как огнем. Он вынул из кармана все свои сокровища и произвел им смотр: ломаные игрушки, шарики, всякая дрянь, - может, годится на обмен, но едва ли годится на то, чтобы купить себе хотя бы один час полной свободы. И Том опять убрал в карман свои тощие капиталы, оставив всякую мысль о том, чтобы подкупить мальчиков. Но в эту мрачную и безнадежную минуту его вдруг осенило вдохновение. Не более и не менее как настоящее ослепительное вдохновение!"
       У Тома нет денег и также нет никакого особенного желания работать, поэтому он оценивает свои товарные запасы, которые мог бы использовать для целей обмена. Однако все они слишком ничтожны, поэтому реализовать сделку "обмен игрушек или шариков на свободу" не представляется возможным. Том прекрасно понимает, что его приятелей на это не купишь. Усилия, которые придётся потратить им на побелку, слишком велики, чтобы они согласились. Тогда он, как истинный предприниматель, принципиально меняет правила игры.
       "Том продолжал белить забор, не обращая на пароход никакого внимания. Бен уставился на него и сказал:
       - Ага, попался, взяли на причал!
       Ответа не было. Том рассматривал свой последний мазок глазами художника, потом еще раз осторожно провел кистью по забору и отступил, любуясь результатами. Бен подошел и стал рядом с ним. Том проглотил слюну - так ему захотелось яблока, но упорно работал. Бен сказал:
       - Что, старик, работать приходится, а?
       Том круто обернулся и сказал:
       - А, это ты, Бен? Я и не заметил.
       - Слушай, я иду купаться. А ты не хочешь? Да нет, ты, конечно, поработаешь? Ну, само собой, работать куда интересней.
       Том пристально посмотрел на Бена и спросил:
       - Что ты называешь работой?
       - А это, по-твоему, не работа, что ли?
       Том снова принялся белить и ответил небрежно:
       - Что ж, может, работа, а может, и не работа. Я знаю только одно, что Тому Сойеру она по душе.
       - Да брось ты, уж будто бы тебе так нравится белить?
       Кисть все так же равномерно двигалась по забору.
       - Нравится? А почему же нет? Небось не каждый день нашему брату достается белить забор.
       После этого все дело представилось в новом свете. Бен перестал жевать яблоко. Том осторожно водил кистью взад и вперед, останавливаясь время от времени, чтобы полюбоваться результатом, добавлял мазок, другой, опять любовался результатом, а Бен следил за каждым его движением, проявляя все больше и больше интереса к делу. Вдруг он сказал:
       - Слушай, Том, дай мне побелить немножко.
       Том задумался и сначала как будто готов был согласиться, а потом вдруг передумал.
       - Нет, Бен, все равно ничего не выйдет. Тетя Полли прямо трясется над этим забором; понимаешь, он выходит на улицу, - если б это была та сторона, что во двор, она бы слова не сказала, да и я тоже. Она прямо трясется над этим забором. Его знаешь как надо белить? По-моему, разве один мальчик из целой тысячи, а то и из двух тысяч сумеет выбелить его как следует.
       - Да что ты? Слушай, пусти хоть попробовать, хоть чуть-чуть. Том, я бы тебя пустил, если б ты был на моем месте.
       - Бен, я бы с радостью, честное индейское! Да ведь как быть с тетей Полли? Джиму тоже хотелось покрасить, а она не позволила. Сиду хотелось, она и Сиду не позволила. Видишь, какие дела? Ну-ка, возьмешься ты белить забор, а вдруг что-нибудь...
       - Да что ты, Том, я же буду стараться. Ну пусти, я попробую. Слушай, я тебе дам серединку от яблока.
       - Ну, ладно... Хотя нет, Бен, лучше не надо. Я боюсь.
       - Я все яблоко тебе отдам!
       Том выпустил кисть из рук с виду не очень охотно, зато с ликованием в душе. И пока бывший пароход "Большая Миссури" трудился в поте лица на солнцепеке, удалившийся от дел художник, сидя в тени на бочонке, болтал ногами, жевал яблоко и обдумывал дальнейший план избиения младенцев. За ними дело не стало. Мальчики ежеминутно пробегали по улице; они подходили, чтобы посмеяться над Томом, - и оставались белить забор. Когда Бен выдохся, Том продал следующую очередь Билли Фишеру за подержанного бумажного змея, а когда тот устал белить, Джонни Миллер купил очередь за дохлую крысу с веревочкой, чтобы удобней было вертеть, и т. д., и т. д., час за часом. К середине дня из бедного мальчика, близкого к нищете, Том стал богачом и буквально утопал в роскоши. Кроме уже перечисленных богатств, у него имелось: двенадцать шариков, сломанная губная гармоника, осколок синего бутылочного стекла, чтобы глядеть сквозь него, пустая катушка, ключ, который ничего не отпирал, кусок мела, хрустальная пробка от графина, оловянный солдатик, пара головастиков, шесть хлопушек, одноглазый котенок, медная дверная ручка, собачий ошейник без собаки, черенок от ножа, четыре куска апельсинной корки и старая оконная рама. Том отлично провел все это время, ничего не делая и веселясь, и забор был покрыт известкой в три слоя! Если б у него не кончилась известка, он разорил бы всех мальчишек в городе.
       Том подумал, что жить на свете не так уж плохо."
       Принципиальное изменение правил привело к тому, что речь уже идет не о сделке "шарики - за свободу", а "товары приятелей - за право покрасить". И это план блестяще удается. Этот эпизод говорит лишь о том, что зачастую в торговле, особенно меновой, нельзя однозначно сказать, для кого и что представляет собой большую выгоду. В современном мире бывает, что партнеры, заключившие сделку и уверяющие друг друга, что она взаимовыгодная, расстаются полностью убежденными в том, что им удалось надуть своего контрагента. Не исключено, что зачастую они бывают правы.

       Возможность принципиального изменения правил игры на финансовых рынках может встречаться гораздо чаще, чем это представляется непосвященному человеку. В этом заключается один из существенных рисков для всех участников, когда правительство под воздействием влияния кого-то из крупных игроков, либо по каким-то своим соображениям принимает законодательный акт, кардинально изменяющий правила функционирования рынка. Это может быть, в частности, рынок ценных бумаг или металлов, в том числе и драгоценных. Одним из ярких подобных примеров остается история братьев Хант, которые в 80-ые годы XX века попытались поставить под свой контроль, то есть монополизировать, рынок серебра. Им бы это удалось, если бы правила игры сохранялись неизменными, но государство приняло закон, поменявший обязательные правила действий на этом рынке, что в итоге привело к банкротству Хантов.
       Значит, кому-то в американском правительстве или во властных структурах это показалось необходимым. Как говорил в свое время президент Франклин Рузвельт: "Если в политике что-то происходит, можете биться об заклад, что так оно и было задумано."

       Следует помнить, что когда кто-то в экономике проигрывает, то кто-то обязательно и выигрывает, и в этом заключается самая большая угроза для рядовых участников рынка и обычных инвесторов, не обладающих связями и контактами во властных структурах. В случае необходимости правительство будет спасать близкие к нему крупные инвестиционные и страховые компании и банки, а судьба же рядовых инвесторов властные структуры не волнует.

       Теперь предлагаю обратить внимание ещё на один отрывок. На этот раз речь пойдёт об одном эпизоде из истории, пожалуй, самого известного преступника всех времен и народов. Самое интересное в этом деле то, что ни один юрист или его сын никогда не говорил ни слова о том, что поступки этого человека должны быть осуждены, а сама книжка, описывающая его жизнь, вредна для воспитания молодежи и подрастающего поколения, а также даёт дурной пример неповиновения властям и законам, поэтому желательно её по крайней мере не рекламировать, а уж экранизировать её тем более не стоит, поскольку вместо главенства закона она поощряет месть и полное беззаконие. Ну, посудите сами, что можно сказать о таком человеке, если исходить с позиций обычного законопослушного гражданина или подданного.

       Итак, оказавшись за решеткой, заключенный не только не пытается законным путём, то есть с помощью письменных прошений о пересмотре своего дела, добиться рассмотрения своего вопроса в судебных инстанциях, но вместо этого усиленно готовит свой побег из мест заключения. Говоря современным языком, он не встал на путь исправления, а постепенно превратился в закоренелого, матерого преступника, одержимого жаждой мести. В конечном итоге ему удается совершить успешный побег. После этого начинается просто какая-то вакханалия преступлений. Присвоение чужого имущества. Жизнь по поддельным документам в различных странах. У него было по крайней мере три поддельных паспорта, которыми он активно пользовался. Кража официальных документов. Столь тесные контакты с итальянской организованной преступностью, что он фактически стал одним из её крестных отцов. Создание организованной преступной группы, в которую входили лица, совершившие преступления, в том числе и особо тяжкие. Изготовление ядов и психотропных веществ и обучение этому третьих лиц. Организация побега заключенных с каторги. Укрывательство от закона преступников. Производство, употребление и распространение наркотиков. Рабовладение. Подкуп государственных служащих. Внесение искажений в передаваемые телекоммуникационные сообщения, которые спровоцировали панику на бирже, то есть использование ложной инсайдерской информации. Мошенничество. Неоднократное неоказание помощи в предотвращении убийств. Умышленное доведение до разорения и банкротства. Неоднократное доведение жертв до смерти, включая самоубийства, в том числе и детей. Похищение людей и захват заложников, шантаж, вымогательство, требование и получение выкупа, то есть, ничто иное, как говоря современным языком, терроризм. И это, не считая всяких мелких шалостей, вроде чёрного пиара. Хотя надо отдать ему должное, как и любой другой уважаемый крёстный отец своими руками он не совершил ни одного убийства.

       Интересно сколько смертных казней или пожизненных заключений причиталось бы такому человеку в различных странах Европы, Азии или Америки? В России он наверняка мог бы получить пожизненное в колонии строгого режима. У нас страна гуманная, поэтому сроки за более мелкие преступления поглощаются более крупными.
       Тем не менее, почему-то такой вопрос ни у кого из знакомых мне людей не возникал. Более того. Все почему-то обычно считают, что главное действующее лицо поступало совершенно правильно, что судило не по законам, а по справедливости.
       Вы ещё не догадались, о ком идёт речь? Ну, как же. Это же никто иной, как Эдмон Дантес, он же - аббат Бузони, он же - лорд Уилмор, он же - граф Монте-Кристо из одноименного романа Александра Дюма.
       На мой взгляд, именно поэтому и молчат юристы и судейские, что чувствуют свою вину за то, что именно их коллега пристроил за решётку без суда и следствия совершенно невинного человека, отсидевшего там буквально восемнадцать лет.

       После этого краткого лирического отступления вернемся к экономике, поскольку именно в этом романе есть сцена, подтверждающая то, что даже в условиях развитых товарно-денежных отношений сохраняется место бартеру:
       "И граф вынул из кармана очаровательную  бомбоньерку, выточенную из цельного изумруда, с золотой крышечкой, которая, отвинчиваясь, пропускала шарик зеленоватого цвета величиною с горошину.  Этот  шарик  издавал острый, въедливый запах. В изумрудной бомбоньерке лежало четыре или пять шариков, но она могла вместить и дюжину.
       Бомбоньерка обошла стол по кругу, но гости брали ее друг у друга скорее для того, чтобы взглянуть на великолепный изумруд, чем чтобы посмотреть или понюхать пилюли.
       - И это угощение вам готовит ваш повар? - спросил Бошан.
       - О, нет, - сказал Монте-Кристо, - я не доверяю лучших моих наслаждений недостойным рукам. Я неплохой химик и сам приготовляю эти пилюли.
       - Великолепный изумруд! - сказал Шато-Рено. - Такого крупного я никогда не видал, хотя у моей матери есть недурные фамильные драгоценности.
       - У меня их было три таких, - пояснил Монте-Кристо, - один я подарил падишаху, который украсил им свою саблю; второй - его святейшеству папе, который велел вставить его в свою тиару, против почти равноценного  ему, но все же не такого красивого изумруда, подаренного его  предшественнику Пию Седьмому императором Наполеоном; третий я оставил себе и  велел  выдолбить. Это наполовину обесценило его, но так было удобнее для того употребления, которое я хотел из него сделать.
       Все с изумлением смотрели на Монте-Кристо; он говорил так просто, что ясно было: его слова либо чистая правда, либо бред безумца; однако изумруд, который он все еще держал в руках, заставлял придерживаться первого из этих предположений.
       - Что же дали вам эти два властителя взамен вашего великолепного  подарка? - спросил Дебрэ.
       - Падишах подарил свободу женщине, - отвечал граф, - святейший папа - жизнь мужчине. Таким образом, раз в жизни мне довелось быть столь же могущественным, как если бы я был рожден для трона."

       Как видно из приведенного отрывка, бартерная сделка, изумруды - за жизнь одного и свободу другой, была осуществлена, причём обе стороны, граф и его контрагенты, папа и падишах, остались ею довольны. Если бы этого не было, такие сделки просто не состоялись бы.
       Здесь хотелось бы обратить внимание ещё на один интересный момент. Когда граф говорит о подаренному папе изумруде, он сравнивает его с другим аналогичным камнем почти равноценным ему, но всё же не таким красивым. Эта брошенная в ходе беседы фраза чрезвычайно важна для нас, поскольку показывает, что у драгоценных камней при всей их красоте и привлекательности есть одна существенная сложность. Невозможно объективно и однозначно определить их стоимости. Один камень не может быть полностью похожим на другой. Камни нестандартны, и об этом в дальнейшем мы поговорим ещё более подробно.
       
Накопление капитала, инвестирование, спекуляция.
       Капитал может возникнуть лишь тогда, когда человек, компания, государство или общество в целом потребляют меньше, чем ими было произведено. Инвестирование - это процесс размещения образовавшихся таким образом накоплений.
       Если было выращено десять килограммов пшеницы, а съели только семь, то остается дополнительных три килограмма зерна. Эта пшеница представляет собой капитал, который может быть определённым образом распределён и использован, чтобы приносить доход. Этот доход можно измерить с помощью различных финансовых отчетов. Обычно используются балансовый отчёт и отчёт о прибылях и убытках. Для этих отчётов необходима точная система измерений, поскольку в случае отсутствия единой и надёжной единицы и шкалы измерений все подобные отчёты теряют всякий смысл.
       Обычно люди и общество стремятся разумно вкладывать свой капитал, чтобы он приносил положительную отдачу. В таком случае происходит рост общественного богатства и, как следствие, повышение уровня жизни всего общества. Если крестьянин может накопить достаточно капитала, то он может использовать его для приобретения, например, плуга, с помощью которого будет обрабатывать больший участок земли и производить больше пшеницы, чем он это делал раньше с помощью мотыги. Крестьянин теперь может тратить то же время на производство в несколько раз большего количества пшеницы. Это становится возможным лишь тогда, когда происходит накопление капитала и затем его инвестирование в более совершенные средства производства (трактора, плуги, грузовики и т.д.). В результате такого процесса возрастает производительность труда. Отдельные люди и всё общество в результате этого становятся богаче.
       Однако возможен и другой вариант, когда отдельный человек или общество потребляют больше, чем производят. Этот процесс приводит к уменьшению или эрозии их капитала. Говоря мягко, это неумный путь, обычно ведущий к снижению уровня жизни. Ещё в давние времена сформировалась народная мудрость: ни в коем случае нельзя есть посевное зерно. Съешь его сегодня, нечего будет есть завтра.

       В жизни существует два основных подхода к работе на рынке: инвестиции и спекуляция. Инвестировать означает вкладывать деньги в какое-либо предприятие в расчете на то, чтобы получать нормальный с точки зрения рыночных условий доход на вложенный капитал. Например, вы можете дать свои деньги владельцу какого-нибудь бизнеса, чтобы помочь ему купить какое-либо новое оборудование для его предприятия. С его помощью он сможет производить больше продукции. Больше произведенных товаров - это в нормальных условиях больше продаж, что в свою очередь означает увеличение притока денег и повышение дохода, из которого он отдает вам оговоренный процент этих денег. Средний доход на инвестиции в обществе обычно бывает равным процентной ставке по депозитам плюс дополнительная величина, отражающая уровень риска в данной сфере деятельности. В условиях твердых денег и свободного рынка в Америке с 1788 по 1933 год инвестиции в первоклассные акции приносили в среднем 8% годовых, в то время как процентная ставка по банковским депозитам равнялась 5%.

       Спекуляция подразумевает под собой покупку какого-либо товара по более низкой цене в расчете продать его по более высокой цене. В этом случае вы получаете выигрыш не потому, что ваши деньги работают на вас, а потому, что происходит изменение рыночных цен между временем покупки и продажи. Поскольку на финансовых рынках существует также механизм, называемый продажей "в короткую", существует возможность продавать что-либо, что вы ещё не купили. Поэтому для получения прибыли совсем не обязательно, чтобы цены на товар только росли. Для спекуляции абсолютно необходимо смотреть вперед, в будущее, и желательно видеть то, на что смотришь. Спекулянт смотрит в будущее и пытается правильно предсказать, пойдёт ли цена на данный конкретный товар вверх или вниз, и исходя из этого выбирает длинную или короткую позицию. Поэтому спекуляция, по большому счету, это интеллектуальное предприятие в попытке предсказать будущее. Если спекулянт оказывается прав, то получает прибыль. Если нет, то убыток.

       Часто можно услышать, в том числе и в средствах массовой информации, что люди, вкладывающие свои деньги куда-либо в надежде купить что-либо дешево, а потом продать дорого, это инвесторы. Это чистой воды обман почтеннейшей публики. Причём можно с уверенностью сказать, что люди, которые так говорят, изучали экономику и черпали свои знания из периода Средних веков. Бытует мнение, что спекуляция - это плохо, а инвестирование - это хорошо. В реальности же это два просто совершенно разных подхода к операциям на рынке, и самообман в этом вопросе ведет лишь к убыткам. Если человек собрался покупать что-либо дешево, а продавать дорого, то надо давать самому себе отчет в том, что он собрался спекулировать. Для того, чтобы это было успешно, необходимо четко представлять себе ту сферу, в которой он планирует действовать. В противном же случае его ждут убытки и разочарование.
       Объективным законам, действующим в окружающем нас мире, будь то законы физики или экономики, совершенно безразлично знают ли и используют ли их в своей жизни и деятельности люди. Наиболее ярко это видно в физике. Например, закон гравитации действует одинаково и для человека, который знает его, и для камня, если тот или другой падают с десятиметровой высоты. То же самое относится и к законам экономики. Им всё равно, может ли человек или общество в целом точно посчитать, что происходит с их капиталом, растёт ли он или уменьшается, также как и то, насколько люди или общество способны точно измерять, что происходит с их капиталом: возрастает ли он или наоборот уменьшается.
       
Расчёт стоимости.
       В процессе инвестирования человек проводит оценку или расчёт того, что ему делать и как поступать. Стоит ли ему потреблять что-либо или наоборот экономить и накапливать свои ресурсы. В современной экономике значительную, если не ключевую роль в регулировании производства и потребления в определенной временной перспективе играют процентные ставки. Если они высокие, то обычно в нормальной экономике они стимулируют накопление, если низкие, то потребление.
       Люди производят товары, потому что они увеличивают стоимость. Товары жизненно необходимы людям, чтобы поддерживать их жизнь. Это могут быть пшеница для еды, сталь для машин и зданий или нефть для получения топлива и пластиков. Количество товаров на сегодняшний день огромно и они чрезвычайно разнообразны. Следовательно, существует также потребность точно измерять и оценивать спрос на них на некоторую временную перспективу. Это необходимо, чтобы рынок мог обеспечить достаточное предложение этих товаров, чтобы не допустить голода, нехватки товаров первой необходимости и аналогичных негативных явлений. Для этого необходима единица и система измерений.
       Поэтому перед тем как перейти к беседе о деньгах и товарно-денежных отношениях, представляется целесообразным остановиться на таких, казалось бы, абстрактных темах, как меры и системы измерения. По мнению автора, этот вопрос чрезвычайно важен для понимания ситуации, сложившейся в первое десятилетие XXI века, и именно он будет определять в перспективе дальнейшее развитие событий.
       
О мерах и системах измерения.
       Мы живём в удивительном мире иллюзий и кривых зеркал, всё более напоминающем мир то ли Зазеркалья, то ли антиутопий Джорджа Оруэлла. На первый взгляд, всё нормально. Люди ходят на работу, что-то пишут, считают, делают, заключают сделки и не особенно задумываются о происходящем. Однако более внимательный взгляд на окружающую нас экономическую ситуацию у любого здравомыслящего человека может и должен вызвать, мягко говоря, удивление.
       С 2007 года было много самых разнообразных разговоров о кризисе. То его вроде как не будет, то его ещё нет, но уже есть его последствия. Кто-то говорит, что самое страшное миновало, кто-то, что всё ещё впереди. Давалась и дается масса различных объяснений различными более или менее уважаемыми людьми, вполне логично объясняющих, почему это было именно так, и что будет дальше. Кто из них окажется прав, покажет время. До кризиса был подъём, и всё те же ученые мужи говорили о том, почему это происходит так, и как долго всё будет продолжаться. В общем, говорили тогда, говорят сейчас, будут говорить в дальнейшем. Для нас гораздо интереснее другое. Подавляющее большинство этих уважаемых кандидатов, докторов, профессоров и даже целых, не побоюсь этого слова, академиков, обсуждая достаточно частные экономические темы, полностью проходят мимо такого наиважнейшего вопроса: а в чём, собственно, производятся все эти измерения?
       Любая научная дисциплина начинается там, где и когда люди начинают проводить измерения. Это характерно для всех без исключения областей знаний. До тех пор пока человек не начинает что-либо измерять, не может возникнуть и наука. Поэтому один из важнейших вопросов в любой науке заключается в том, что выбрать и использовать в качестве единицы и шкалы измерений. Эта же проблема характерна и для экономики в целом и для каждого отдельного инвестора, вкладчика, банкира или экономиста в частности.

       Достаточно взглянуть на окружающий нас физический мир, чтобы увидеть, насколько важно для людей знание объективных физических параметров веса, длины и времени. Точность и постоянство этих величин играют критическую роль в существовании всей нашей цивилизации. Именно поэтому объекты, имеющие точные размеры и определяющие эти величины изготовлены из специальных материалов и хранятся при строго фиксированной температуре и влажности. Наистрожайшим образом соблюдаются два требования - их физические параметры и их постоянство.

       В современной же экономике то и другое полностью отсутствует. Курсы валют плавают друг относительно друга. Вот, например, та же мировая резервная валюта - нота Федерального резерва США. Вчера она стоила 1,36 евро, сегодня стоит 1,4 евро, завтра 1,38, послезавтра 1,43 и так далее. И все почему-то считают это вполне нормальным. А теперь представьте, что с помощью такой же измерительной системы, в которой длина одного метра постоянно изменяется и равна то восьмидесяти сантиметрам, то ста десяти, то шестидесяти пяти, то девяноста был построен самолет. Двигатели в нем ещё были сделаны нормально, когда метр был равен ста сантиметрам, а вот всё остальное... Вам надо долететь из точки А в точку Б, но перед тем, как лететь, вы можете взглянуть на этот шедевр инженерной и технологической мысли. Что-то мне подсказывает, что, как только вы его увидите, то скорее всего сразу же откажетесь лететь на этом чуде и даже не станете просить возврата денег. Вы прекрасно поймёте, что в лучшем случае вам удастся только прокатиться на нём, а уж если это взлетит, то вряд ли вы приземлитесь целыми и невредимыми.

       И ведь что удивительно. Тут один раз слетать страшно, а жить каждый день именно в таких же, по сути, условиях, это вроде бы как нормально.
       Вторым важнейшим моментом в жизни людей является знание объективных законов окружающего нас мира. Если человечество их знает, то может использовать их на благо всего общества. Если же нет, то объективные законы действуют независимо от того, что придумывают себе люди. И чем дальше выдумка удалена от реальных законов, тем больше в конечном итоге человеку придётся платить за эту ложную концепцию.
       Современная экономика, в целом, и банковское дело, в частности, вроде бы тоже как науки. По крайней мере, ими числятся. Там пишут и защищают диссертации, присваивают друг другу учёные звания и степени и чувствуют себя достаточно хорошо. Искренне рад за этих учёных мужей. Вот только некоторые моменты должны беспокоить не то, что ученого-экономиста, но и обычного человека с элементарным здравым смыслом: уважаемые господа-товарищи, а не подскажите ли вы, в каких таких единицах измерения производятся все эти расчеты?
       Скорее всего ответ будет предельно простым и достаточно обобщенным - в деньгах. Или если более наукообразно, то в денежном выражении. Отлично. Ответ принят.
       Действительно каждое государство и практически любой общественный строй опираются на ту или иную экономическую систему, которые, в свою очередь, используют различные виды денег или валют. Деньги - это основа товарообмена любой экономики и мерило затраченного обществом труда. Именно поэтому так важно объективно понимать, сколько стоит труд.
       Поэтому зададим нашим учёным мужам следующий вопрос: а сколько стоит труд?
       И вот здесь-то и выясняется, что несмотря на обилие слов, цветистость фраз и многообразие ответов получить чёткий и однозначный ответ на этот важнейший в современных условиях вопрос оказывается невозможно. Ни одна из современных валют, находящихся в обращении, и используемых властями экономических теорий не позволяет этого сделать. Объективные параметры или стандарты денег в современном мире не используются, как, строго говоря, и сами деньги.

       Если вспомнить классиков, то деньги - это особая форма товара, имеющая следующие функции: мера стоимости, средство обращения, средство накопления, средство платежа и мировые деньги. Товар, не обладающий какими-либо из этих функций, деньгами уже не является. А на сегодняшний день ни одна из бумажных валют не выполняет даже такой наиважнейшей функции денег, как меры стоимости. Невозможно объективно определить, сколько стоит любой отдельно взятый товар. Все ныне существующие валюты плавают относительно друг друга и стабильно, хотя и с разной скоростью, тонут относительно реальных физических товаров. Наиболее показательны в этом плане для населения продукты питания.
       Что, что? Неужели я услышал слово "инфляция"? Или мне показалось? Конечно, слово "инфляция" всем всё и сразу объясняет. Главное, чтобы она была небольшой. Скажем, процентов восемь или пять, или три. И тогда экономика будет развиваться правильно. Абстрагируемся от того, что инфляция - это чисто монетарное явление, заключающееся в том, что правительство или центральный банк печатает новые денежные знаки, об этом мы поговорим чуть ниже, а пока рассмотрим его на чисто бытовом уровне.
       Вы приходите в магазин за новыми туфлями. Нашли подходящую модель, примерили одну туфлю, она вам прекрасно подошла. Вы зовете продавца, чтобы он дал вам вторую, и уже почти готовы рассчитаться, но тут выясняется, что вторая как-то вам на ногу не особенно и налезает. На ваш недоуменный взгляд или резкое высказывание, все мы люди разные, продавец с милой улыбкой сообщает, что да, она действительно на восемь процентов меньше другой. Инфляция, понимаешь, поэтому шьют только такие. Что, что? У вас одинаковые ноги? Ну, знаете ли, это уже ваши проблемы.

       Развитие технологий позволяет современному человеку осуществлять всё больше и больше вполне надежных измерений. Это относится к различным отраслям человеческой деятельности, но экономика почему-то предпочитает идти своим далеко неочевидным для здравомыслящих людей путём. Или это официальные экономисты сознательно ведут её по этой извилистой тропке?
       В экономике единицей измерения является величина или товар, выступающие в качестве меры стоимости или как стандарт для валютного обмена. Однако на конец первого десятилетия третьего тысячелетия от Рождества Христова какая-либо объективная мера, которую можно было бы использовать для этого, в экономике отсутствует. Законы об использовании необеспеченных бумажных денег, систематические вмешательства центральных и манипуляции приближенных к ним крупных транснациональных банков на рынке золота и иных драгоценных металлов привели к тому, что в этих условиях стало не только чрезвычайно сложно, но и просто невозможно, осуществить объективную оценку и расчет стоимости товаров. Результатом этого явилось если и не полное разрушение, то чрезвычайно серьезное искажение работы всего механизма ценообразования.

       Несмотря на всю важность правильного ответа на вопрос что и сколько реально стоит, лишь очень немногие просто задумывались на эту тему, не говоря уж о сознательном выборе какой-то определенной объективной единицы и системы измерения. Ещё печальнее то, что лишь некоторые даже из тех немногих, кто измеряют свой уровень финансового благосостояния, используют для этого какие-то точные и объективные меры.
       Получается парадоксальная ситуация вроде как есть наука, называемая экономикой, а объективной меры и единицы измерений нет. Можно возразить, что истинную стоимость и цену товара определяет рынок. А основой его на сегодняшний день пока является ругаемая многими резервная валюта, ошибочно называемая долларом США. Замечательно, но тогда может быть кто-то сможет ответить на один элементарный вопрос: нынешний американский доллар - это сколько?
       Нет, нет, не в пересчёте на какую-то другую столь же бумажную валюту, а в абсолютных величинах. Сколько объективно стоит труд, выраженный в современных долларах?
       
О резервной валюте.
       Возьмем, например, монеты из медно-никелевых сплавов - это "долларовая монета", которая весит 8,1 грамма, "полудолларовая монета" весом 11,34 грамма, "квотер" или "четвертак" (25 центов) весом 5,67 грамма и "дайм" (10 центов) весом 2,268 граммов. Все монеты изготовлены из медно-никелевого сплава. Если веса дайма, квотера и полудолларовой монеты правильно коррелируют между собой по весу, то долларовая монета либо слишком легкая по отношению к ним, либо все остальные слишком тяжелые по отношению к доллару. Поэтому в связи с этим возникают совершенно логичные вопросы. Медно-никелевая монета, весящая 8,1 грамма, это "доллар"? Или две, четыре или десять медно-никелевых монет, которые в сумме весят 22,68 грамма, это "доллар"? Или "доллар" это и тот, и другой вариант? Или ни то и ни другое, а что-то еще, к чему вес монет не имеет никакого отношения?

       Также в США есть и монеты из драгоценных металлов. Золотые монеты США включают в себя "пятидесятидолларовую золотую монету", которая "весит 33,931 грамм и содержит одну тройскую унцию чистого золота"; "двадцатипятидолларовую монету", которая "содержит половину унции чистого золота"; "десятидолларовую монету", которая "содержит четверть унции чистого золота" и "пятидолларовую монету", которая "содержит одну десятую унции чистого золота". Монеты в 50, 25 и 5 долларов четко выдерживают пропорции, а монета в 10 долларов почему-то из этого ряда выпадает. Вновь возникает вопрос. "Доллар" - это сколько? Одна пятидесятая или одна сороковая часть унции золота? Или и то, и другое? Или ни то и ни другое?
       А что прикажете делать с серебряной монетой, на которой написано "Один доллар"? Она весит 31,103 грамма, и предполагается, что в ней содержится ровно унция серебра 999 пробы.
       И как быть с монетами, которые американцы чеканят из платины?
       У любого человека с элементарным здравым смыслом возникает совершенно логичный вопрос - где разумное соотношение между "долларом", содержащим 31,1 грамма серебра 999 пробы, "долларом" из золотого сплава весом 0,679 грамма и "долларом" весом в 8,1 грамм из медно-никелевого сплава? Существующая ситуация никак не отражает эквивалентные покупательные способности этих металлов. Также нет никакой связи с ценами этих металлов на свободном мировом рынке. Тогда почему, по какому закону или теории все эти монеты называются одинаково "доллар"?
       Совершенно очевидно, что золотая монета номиналом в 50 долларов обладает реальной ценностью и покупательной способностью, мягко говоря, несколько большей, чем 50 медно-никелевых монет по доллару или тем более нота Федерального резерва в 50 долларов .

       Но если даже с мировой резервной валютой совершенно неясно, сколько она объективно стоит, то как можно использовать её или любую другую аналогичную ей для измерения стоимости труда?
       Кстати, поскольку мы заговорили о долларе, необходимо корректное определение этого термина. "Доллар" считается денежной единицей, а в любой рыночной экономике цены практически всех услуг и товаров устанавливаются именно в них. Следовательно, для правильного понимания того, в чем осуществляются измерения, прежде всего необходимо определить, что представляет собой эта самая единица измерения.
       С самого начала существования США и по сегодняшний день, согласно действующему американскому законодательству, "деньги Соединенных Штатов выражены в долларах". Более того, "монеты и валюта Соединенных Штатов (включая ноты Федерального резерва) являются законным платежным средством для всех долгов, общественных комиссий, налогов и причитающихся платежей." То есть, все "монеты и валюта (включая ноты Федерального резерва)", которые "выражены в долларах", являются и деньгами, и законным платежным средством. Отсюда можно сделать вывод, что совершенно необходимо точно определить, что же из себя представляет термин "доллар", поскольку без этого невозможно четко понимать, что является официальными "деньгами" Соединенных Штатов, и что такое - "законное платежное средство".

       Вот здесь-то и начинается самое интересное. На сегодняшний день не существует четкого, вменяемого определения ныне существующего "доллара".
       Подавляющее большинство людей ассоциирует понятие "доллар" с нотой Федерального резерва, на которой написано "1 доллар" и изображен с одной стороны портрет Вашингтона, а с другой пирамида. Так вот, ассоциация такая является полностью ошибочной. Нигде, ни в одном документе не сказано, что нота Федерального резерва в "один доллар" - это действительно "доллар". Помимо этого ноту Федерального резерва считают за деньги только потому, что она на данный момент находится в обращении, хотя эта валюта не обладает всеми функциями присущими настоящим деньгам.

       Если же копать ещё глубже, то выяснится, что единственными законными деньгами и платежным средством, согласно американской конституции, являются монеты, изготовленные из серебра 900-ой пробы, и весящие 27 граммов, а также золотые "орлы" и двойные "орлы", определенного веса.

Деньги
       Итак, деньги - мера стоимости товаров и услуг. Они выполняют роль всеобщего эквивалента, выражают в себе стоимость всех других товаров и обмениваются на любой из них. Это специфический товар, который является эквивалентом стоимости других товаров. Обычно деньгами становится товар с высокой ликвидностью, то есть тот, который легче всего обменять.
       Существует всего два вида денег: реальные (твердые, настоящие) и символические (декретные, бумажные).
       Под реальными (настоящими) деньгами понимаются такие, в роли которых выступает товар, обладающий самостоятельной внутренней стоимостью или полезностью. Такие товары могут использоваться не только в качестве денег. В период домонетного денежного обращения в качестве денег использовались скот, мех, соль, табак и так далее, а также металлические деньги, сначала просто кусочки металла, а в недавнем прошлом - золотая и серебряная монеты, которые, вероятно, займут своё место и в обозримом будущем. И в современный период различные товары время от времени вполне успешно выполняют роль денег. Это могут быть водка, табак или сигареты, сахар, консервы, патроны. Обычно они начинают выполнять функции денег в периоды экономических кризисов или военных потрясений.

       Экономике совершенно безразлично, какой товар люди используют в качестве денег. Свободный рынок и люди, оперирующие на нём, сами определяют это. Какой товар применялся участниками рынка в качестве денег, определялось исключительно его удобством для всех заинтересованных сторон.
       Это мог быть крупный рогатый скот, как в древнем мире, или свиньи, как ещё сравнительно недавно в Полинезии. В центральной Азии и в ряде других мест эту же функцию денег и меры богатства долгое время исполняло поголовье баранов, которым владел конкретный человек. Даже в фильме "Кавказская пленница" уже в 60-ые годы XX века в Советском Союзе обсуждается чрезвычайно важная проблема, сколько следует платить за невесту: двадцать или двадцать пять баранов. В итоге договорились на двадцати баранах и холодильнике. Но, как говорилось там же, всё это могло происходить только где-то там, высоко в горах, не в нашем районе.
       Значительно более стабильной твердой или вернее в данном случае жидкой валютой в период развитого социализма была бутылка водки. За неё можно было приобрести или сделать практически всё, причём быстро и качественно. Ещё большей покупательной способностью обладала бутылка спирта. Это соответствовало реальным рыночным условиям и правильно отражало соотношение цен исходя из внутренней стоимости содержащегося в ёмкости продукта. Тоже самое наблюдается и в покупательной способности монет. Монета, скажем, 999-ой пробы сама по себе стоит дороже, и на неё при одинаковом весе монет можно купить больше, чем на монету 900-ой пробы.

       В Древней Руси длительное время существовал так называемый домонетный период. Причём на протяжении многих веков. Несмотря на то, что монеты в это время были крайне редким явлением и попадали на Русь главным образом благодаря арабским купцам, денежное обращение существовало и было вполне активным. Другое дело, что в качестве денежных единиц использовались меховые шкурки. Пушнина тоже была относительно редкой, ценной и на тот период была наиболее удобной для использования в денежном обращении. В качестве наиболее дорогой единицы и, вероятно, также учётной единицы использовалась мордочка куницы - куна. По крайней мере, именно в кунах считались размеры финансовых штрафов и взысканий. Мы как-то привыкли, что такая денежная единица, как "полушка", означает половину копейки, и считаем, что так оно и повелось. Изначально же полушка представляла собой именно то, что тем самым и было - половину ушка белки. Она была мелкой денежной единицей, а потом с появлением монет за полушкой закрепилось представление как о половине копейки, но это произошло уже гораздо позже.

       Кстати, несмотря даже на повсеместное использование нормальных денег ещё в 1913 году в некоторых областях России монету номиналом в один рубль или её эквивалент называли "сто белок".
       Использование твердых денег не зависит от существования государства или законодательства. Их вид, наличие и использование определяется удобством для всех участников рынка. Если они удобны, их используют, если нет, то либо рынок находит что-то более удобное, либо рынок и обмен просто отсутствуют.
       Твердые обеспеченные деньги характерны для таких периодов развития, когда общество накапливает богатство. Эти деньги поощряют накопление и сбережение ценностей, поскольку со временем постепенно растет сама их стоимость, а следовательно, и покупательная способность этих денег.
       Для всех твердых денег характерно также то, что для их получения человеку необходимо затратить свой труд. Реальные деньги и их покупательная способность фактически отражают тот реальный труд, который был потрачен человеком на их приобретение. Когда человек рассчитывается ими, то он отдает накопленный им свой труд на продукты труда другого человека. В этом заключается одно из принципиальных отличий денег реальных от денег декретных, символических или бумажных.
       Под символическими (декретными) деньгами понимаются деньги, не имеющие самостоятельной внутренней стоимости, или их стоимость несоразмерна с номиналом. Ярким примером таких денег являются бумажные деньги, которые не обеспечены ничем кроме доверия к государству или структуре, которая их выпускает. Это могут быть кредитные деньги, то есть чисто символические деньги, требующие для своего нормального функционирования государственной или иной законодательной гарантии. Выпуск таких денег, их обращение, правила совершения банковских операций регламентируются государством, которое предусматривает ответственность за нарушение этих законов. В случае таких денег государство вмешивается в функционирование экономики и, угрожая насилием, указывает ее участникам, что и как делать.
       Затраты труда на создание декретных денег ничтожны, хотя эти денежные знаки претендуют на получение гораздо большей доли человеческого труда, чем было потрачено на первоначальное изготовление их самих.
       В период использования необеспеченных денег общество под давлением государства фактически проедает накопленные им ранее богатства. В результате, хотя некоторые члены общества, приближенные к власти и государственному аппарату, и становятся богаче, в целом происходит обнищание всего общества. При бумажных деньгах общественное состояние не увеличивается, а перераспределяется и подвергается разграблению.

       Деньги символические и необеспеченные поощряют общество тратить, причём больше, чем его члены могут себе позволить.
       Еще во времена английской королевы Елизаветы I, в середине XVI века, её экономический советник Томас Грешем сформулировал правило, которое впоследствии получило название закона Грешема. Обычно, в классических учебниках по экономике, его формулируют так: плохие деньги вытесняют деньги хорошие.
       Казалось бы, это действительно так. Однако, если немного задуматься, становится очевидным, что в реальной рыночной экономике такое просто невозможно по чисто объективным причинам. Если это свободный рынок, то продавец может выбирать, какие деньги он сам готов принимать у покупателя - хорошие или плохие. Если деньги плохие, то у продавца всегда есть возможность выбора. Он может или отказаться принимать их совсем, вы же не станете принимать денежные знаки, которые очевидно фальшивые, или может принять их по реальной рыночной стоимости. Скажем, не в соотношении один к одному с твердыми деньгами, а в пропорции одна хорошая деньга, на мешок плохих. Не зря же на туманной заре перехода к современной демократии в условиях высокой инфляции в России был следующий анекдот:
       "- Сколько стоит фунт стерлингов?
        - Фунт рублей."
       Поэтому закон Грешема о том, что "плохие деньги вытесняют деньги хорошие" становится корректным лишь в случае, если к нему добавляются слова "если и когда участников рынка вынуждает к этому государство".

       Символические деньги невозможны без вмешательства и диктата государства. Нормальные участники рынка, если у них есть возможность выбирать между твердыми и символическими деньгами, выбирают деньги твердые. Именно поэтому попытки внедрения таких бумажных денег всегда сопровождаются государственным насилием. Независимо от того, где это происходит. Такое было в Китае X века и во Франции в XVIII веке. Введение или внедрение таких бумажных денег вместо денег обеспеченных всегда сопровождалось сопротивлением общества, а также казнями и террором со стороны любого государства в отношении своих граждан. Это же происходит и сейчас, на наших глазах, но уже в мировом масштабе. Как показывает историческая практика, все эти попытки, какие-то раньше, а какие-то позже, обязательно заканчиваются полным провалом. После периода монетарного безумия и потери значительной части богатства общество вновь приходит в себя и возвращается к обеспеченным деньгам.

       Можно и немного иначе посмотреть на бумажные и необеспеченные деньги. Бумажные деньги представляют собой ничто иное, как обыкновенные акции правительств. Чем больше население верит в них, тем выше они оцениваются, котируются и тем дороже стоят. Они не обеспечены ничем кроме веры в них. Если же они, в результате действий властей, сначала падают в цене, а затем и вовсе испаряются, то это приводит к народным волнениям. В ответ правительства, представляющие собой оружие массового уничтожения общественного богатства, отвечают различными драконовскими мерами, включающими различные ценовые субсидии, девальвации валют и введение карточной системы. Все эти меры лишь ещё больше ухудшают общую экономическую ситуацию.
       Как уже говорилось несколько ранее, деньги - это особая форма товара. Поэтому обесценивание денег в корне отличается от падения цен на никель или нефть. Деньги - это в первую очередь связующее вещество, которое удерживает вместе всё общество в целом.
       
Функции денег.
       Для того, чтобы лучше понять, чем отличаются настоящие деньги от других товаров, следует рассмотреть функции, которые присущи деньгам и этим отличающие их от других товаров. Ещё раз отметим, что деньги - это особая форма товара облегчающая обмен и делающая его более удобным для всех участников рынка.
       Существует пять функций денег: мера стоимости, средство обращения, средство накопления, средство платежа и мировые деньги.
       Рассмотрим их более внимательно и посмотрим, какие товары объективно наиболее подходят для выполнения функции денег.
       Мера стоимости. Различные товары сравниваются и обмениваются между собой на основании установления эквивалента обмена этих товаров на деньги. У товаров появляется цена. Одним из важнейших параметров денег является информация об объективном количестве затрат труда. Деньги используются для регистрации экономических параметров и/или обязательств.

       Для этого деньги должны:
       - Быть легко делимыми на более мелкие части без потери их совокупной ценности. Драгоценные металлы могут быть с легкостью перечеканены из слитков в монеты или переплавлены обратно в слитки с незначительными затратами. Поэтому кожа, меховые шкурки или скот в современной обстановке не очень подходят в качестве денег в силу того, что есть товар более удобный для такого использования.
       - Быть равноправными, то есть одна единица или часть по стоимости должна быть полностью идентична другой такой же, чего нельзя сказать о предметах искусства, недвижимости или бриллиантах.

       Лучше всего это можно продемонстрировать на паре примеров.
       "- Будьте вы прокляты! - заревел Левасер, побагровев от злости. - Вас ничто не удовлетворит!
       - О, совсем нет. Двадцать тысяч песо и немедленный дележ.
       - У меня их нет.
       - Тогда пусть пленников купит тот, у кого есть такие деньги.
       - А у кого же, по-вашему, они есть, если их нет у меня? Кто может выложить такую сумму?
       - Я, - ответил капитан Блад.
       - Вы? - изумился Левасер. - Вам... вам нужна эта девушка?
       - Почему же нет? Я превосхожу вас не только в галантности, идя на определенные материальные жертвы, чтобы получить эту девушку, но и в честности, поскольку готов платить за то, что мне требуется.
       Левасер остолбенел от удивления и, по-идиотски открыв рот, глядел на капитана "Арабеллы". Так же изумленно глядели на него и офицеры "Ла Фудр". Капитан Блад, снова усевшись на бочонок, вытащил из внутреннего кармана своего камзола маленький кожаный мешочек.
       - Мне приятно решить трудную задачу, которая кажется вам неразрешимой.
       Левасер и его офицеры не сводили выпученных глаз с маленького мешочка, который медленно развязывал Блад. Осторожно раскрыв его, он высыпал на левую ладонь четыре или пять жемчужин. Каждая из них была величиной с воробьиное яйцо. Двадцать таких жемчужин достались Бладу при дележе трофеев, захваченных после разгрома испанской флотилии искателей жемчуга.
       - Вы как-то хвастались, Каузак, что хорошо разбираетесь в  жемчуге. Во что вы оцените эту жемчужину?
       Бретонец алчно схватил грубыми пальцами блестящий, нежно переливающийся всеми цветами радуги шарик и, любуясь им, стал его рассматривать.
       - Тысяча песо, - ответил он хриплым от волнения голосом.
       - На Тортуге или Ямайке за эту жемчужину дадут несколько больше, а в Европе она стоит в два раза дороже. Но я принимаю вашу оценку, лейтенант. Как видите, все они почти одинаковы. Вот вам двенадцать жемчужин, то есть двенадцать тысяч песо, которые и являются долей экипажа "Ла Фудр" в три пятых  стоимости трофеев, как обусловлено нашим договором. За восемь тысяч песо, следуемых "Арабелле", я несу ответственность перед моими людьми... А сейчас, Волверстон, прошу доставить мою собственность на борт "Арабеллы". - И, указав на пленников, он поднялся с бочонка."

       Данный эпизод романа Р.Сабатини "Одиссея капитана Блада" позволяет коснуться двух моментов в экономических отношениях. На одном мы остановимся лишь коротко, он относится к арбитражу. Это ситуация, когда один и тот же товар имеет различные цены в разных местах. Тогда у человека (торговца товарами или ценными бумагами) появляется возможность дешево купить один товар на одном рынке, затем привезти его на другой рынок и там его продать с выгодой для себя. Если раньше такая возможность встречалась достаточно часто, то по мере развития средств телекоммуникаций, обмена оперативной информацией и глобализации рынков возможности для арбитража резко сократились. Однако следует отметить, что иногда такой шанс может возникнуть, и тот, кто заметит это первым, получает возможность хорошо на этом заработать.
       Второй и гораздо более существенный момент - это вопрос о стоимости драгоценных камней. В данном случае речь идёт о жемчужинах. Каузак назвал цену жемчужины в тысячу песо. Это цена местного рынка, которая определяется местным спросом и предложением. Однако чуть дальше, она стоит несколько дороже, а в Европе ее ценность вырастает вдвое. Цена драгоценных камней зависит от многих различных факторов: качество камня, его размер, цвет, наличие и количество дефектов, качество и вид обработки, если он уже обработан, мода, наконец. Например, те же бриллианты, которые "Де Бирс" разрекламировал в США, представляют для арабского мира существенно меньшую ценность, чем изумруды тех же размеров. Где-то больше ценятся сапфиры, а где-то бирюза. На это влияет масса факторов, включая исторические традиции и привычки местного населения в той или иной стране. Также важным моментом в оценке драгоценных камней является то, что они нестандартны. В природе нет двух абсолютно одинаковых камней. У них всегда есть какие-то отличия, что в значительной степени влияет на оценку их стоимости у ювелиров. В "Графе Монте-Кристо" также есть интересный эпизод, относящийся к этой теме.
       ""Покажите мне алмаз, - продолжал ювелир, - я хочу его еще раз посмотреть; иной раз с первого взгляда ошибаешься в камнях".
       Кадрусс вынул из кармана маленький черный футляр из шагреневой кожи, открыл его и передал ювелиру. При виде алмаза, который был величиною с небольшой орешек (я как сейчас это вижу), глаза Карконты загорелись алчностью.
       ...
       - Ювелир взял из рук Кадрусса перстень и достал из кармана  маленькие стальные щипчики и крошечные медные весы; потом, отогнув золотые крючки, державшие камень, он вынул алмаз из оправы и осторожно положил его на весы.
       "Я дам сорок пять тысяч франков, - сказал он, - и ни гроша больше: это красная цена алмазу, я взял с собой только эту сумму".
       "Это не важно, - сказал Кадрусс, - я вернусь вместе с вами в Бокер за остальными пятью тысячами".
       "Нет, - отвечал ювелир, отдавая Кадруссу оправу и алмаз, - нет, это крайняя цена, и я даже жалею, что предложил вам эту сумму, потому что в камне есть изъян, который я вначале не заметил; но делать нечего, я не беру назад своего слова; я сказал сорок пять тысяч франков и не отказываюсь от этой цифры".
       "По крайней мере вставьте камень обратно", - сердито сказала Карконта.
       "Вы правы", - сказал ювелир.
       И он вставил камень в оправу.
       "Не беда, - проворчал Кадрусс, пряча футляр в карман, - продадим кому-нибудь другому".
       "Конечно, - отвечал ювелир, - только другой не будет так сговорчив, как я; другой не удовлетворится теми сведениями, которые вы сообщили мне; это совершенно неестественно, чтобы человек в вашем положении обладал перстнем в пятьдесят тысяч франков; он сообщит властям, придется разыскивать аббата Бузони, а разыскивать аббатов, раздающих алмазы ценою в две тысячи луидоров, не легкое дело; правосудие для начала наложит на него руку, вас засадят в тюрьму, а если обнаружится, что вы ни в чем не виновны, и вас через три или четыре месяца освободят, то окажется, что перстень затерялся в какой-нибудь канцелярии, или вам всучат фальшивый камень, франка в три ценою, вместо алмаза, стоящего пятьдесят, может быть, даже пятьдесят пять тысяч франков, но покупка которого,  согласитесь, сопряжена с некоторым риском".
       Кадрусс и его жена переглянулись.
       "Нет, - заявил Кадрусс, - мы не настолько богаты, чтобы терять пять тысяч франков".
       "Как вам угодно, любезный друг, - сказал ювелир, - а между тем я, как видите, принес с собой деньги наличными".
       И он вытащил из одного кармана горсть золотых монет, засверкавших перед восхищенными глазами трактирщика, а из другого - пачку ассигнаций.
       В душе Кадрусса явно происходила тяжелая борьба: было ясно, что маленький футляр шагреневой кожи, который он вертел в руке, казался ему не соответствующим по своей ценности огромной сумме денег, прельщавшей его взоры."

       Даже профессиональный ювелир, человек, пересмотревший в силу своей профессиональной деятельности сотни или тысячи драгоценных камней, признает возможность ошибки при оценке стоимости камня. И это при том, что в XIX веке вдобавок к этому ещё не существовало искусственных драгоценных камней. Первичная оценка камня в перстне могла быть или не быть несколько завышенной, этого мы не узнаем. Возможно, и скорее всего, это лишь ход в процессе торговли, однако, более внимательная оценка камня, когда он уже извлечен из кольца, показала наличие в нём какого-то дефекта, который может, по оценке ювелира, снизить его стоимость.
       Таким образом, в значительной степени оценка стоимости драгоценного камня носит субъективный характер, который зависит от ювелира, его уровня подготовки и желания заплатить за этот камень, как можно меньше. Поскольку объективный критерий оценки камня отсутствует, его реальная цена является такой, какую в данных конкретных условиях готов заплатить конкретный покупатель. Слишком много субъективных факторов влияет на стоимость каждого конкретного камня. Именно поэтому использование драгоценных камней в качестве денег не представляется возможным.

       Кстати, эпизод с Кадруссом, когда ему нужно выбирать между имеющимся у него камнем, то есть товаром, и реальными деньгами (золотые монеты и ассигнации), вполне эффективно работает и в окружающей нас повседневности. По крайней мере, вы сами можете попробовать применить эту методику, когда торгуетесь с каким-нибудь продавцом. Как показывает реальный исторический опыт, в подавляющем большинстве случаев, когда предлагаемая сумма чуть ниже того, сколько рассчитывал получить продавец, он предпочтёт отдать вам свой товар, чтобы получить ваши деньги. Один лишь вид денег в ваших руках и осознание того, что они могут стать его, зачастую оказывают поистине магическое воздействие на продавца, поскольку он прекрасно понимает, что деньги - это самый ценный товар. Если он с вами не договорится, и вы у него не купите то, что хотите, то у вас есть возможность договориться с его прямыми конкурентами, которых достаточно много вокруг него, а ему придется неизвестно сколько времени ждать своего нового покупателя. Добавьте к этому необходимость торговца платить за помещение, свет, уборку, налоги и так далее, а также неопределенность с его текущей финансовой ситуацией особенно в условиях кризиса, и легко можно увидеть, кто главный в условиях нормального рынка.

       Универсальная система мер позволяет достаточно легко оценить, сколько стоил этот перстень, который Дантес отдал Кадруссу. Если исходить из цены в сорок пять тысяч франков, предложенной ювелиром, то перстень стоил 450 унций золота (100 франков золотом того периода практически равны 1 унции золота), что в текущих ценах равнялось бы без малого полумиллиону долларов. А торговля из-за 5000 франков была эквивалентна торгу вокруг 55000 нынешних долларов.
       Но вернемся к функциям денег. Таким образом, как видно из всего сказанного выше, лучше всего на использование в качестве меры стоимости подходит такой товар, который обладает специфичным весом, размером или иными объективными физическими параметрами, которые легко определить и сосчитать.
       
      Средство обращения. Деньги используются в качестве посредника в обращении товаров. Под средством обращения понимается особый вид товара, который покупатель передаёт продавцу, приобретая товар или услугу. Для определения степени лёгкости, с которой любой вид активов может быть превращён в принятое в экономике средство обращения, используется понятие ликвидности. Чем выше способность товара быть быстро проданным по цене, которая близка к рыночной, тем более ликвиден данный товар. Наивысшей степенью ликвидности обладают наличные деньги. Когда деньги используются в роли посредника, это создает дополнительные удобства для участников рынка, поскольку акты купли и продажи обычно не совпадают во времени и пространстве. У участников экономических отношений появляется возможность продать свой товар сегодня, а купить какой-либо другой товар через какое-то время. Товар может быть продан в одном месте, а куплен совсем в другом. Таким образом, деньги как средство обращения преодолевают временные и пространственные ограничения отношений прямого обмена или бартера.

       Чтобы выступать в качестве средства обращения деньги должны:
       - Быть ликвидны, то есть разница между ценой их покупки и продажи должна быть мала, иными словами стоимость транзакции должна быть низкой.
       - Быть легко транспортабельны, следовательно, должно быть высокое соотношение цены к весу. Может ли, например, в качестве денег использоваться нефть? Теоретически, да. Другое дело, что это будет крайне неудобно. Баррель или стандартная бочка нефти стоит на начало 2010 года восемьдесят долларов. Если у вас есть, например, тысяча долларов, то это выразилось бы в необходимости где-то хранить 12,5 бочек нефти. Достаточно несложно представить себе с какими неудобствами в хранении, транспортировке и расчетах связано использование в качестве денег этого товара. Именно поэтому функцию денег в существующей ситуации не могут выполнять нефть или уголь.
       - Обладать высокой износостойкостью. Соль, которую использовали в качестве денег в некоторых странах Северной Африки, не очень подошла бы для такого использования в странах с умеренным климатом, просто потому что под дождем или ливнем она просто исчезла бы. Именно для повышения износостойкости и прочности в золотые и серебряные монеты добавляли до 10% меди, а по гурту монет наносили оребрение или текст, чтобы предотвратить "бритье" монет и снижение их веса.
       
       Средство накопления или образования сокровищ. Функцию средства накопления выполняют деньги, непосредственно не участвующие в обороте. Деньги как средство накопления позволяют переносить покупательную способность из настоящего в будущее.
       Для этого они должны:
       - Быть прочными и долговечными и не разрушаться под действием естественных условий окружающей среды. Поэтому в нормальной ситуации деньгами не могут быть продукты питания, специи или восточные шелка.
       - Обладать стабильной стоимостью.
       - Быть сложными для подделки, а настоящие должны быть легко узнаваемы.
       Вспомним все того же "Графа Монте-Кристо".
       "- И вы говорите, что этот клад оценивается в...
       - Два миллиона римских скудо, около тринадцати миллионов на наши деньги.(Прим. - 143 миллиона долларов на начало 2010 года)
       - Не может быть! - вскричал Дантес, устрашенный огромностью суммы.
       - Почему же не может быть? - сказал старик, - род Спада был один из древнейших и могущественнейших в пятнадцатом веке. Притом же в те времена, когда не было ни крупных денежных сделок, ни промышленности, такие накопления золота и драгоценностей не были редкостью.
       ...
       В сундуке было три отделения.
       В первом блистали красноватым отблеском золотые червонцы.
       Во втором - уложенные в порядке слитки, не обделанные, обладавшие только весом и ценностью золота.
       Наконец, в третьем отделении, наполненном до половины, Эдмон погрузил руки в груду алмазов, жемчугов, рубинов, которые, падая друг на друга сверкающим водопадом, стучали, подобно граду, бьющему в стекла."
       От того, что прошло четыре века, стоимость клада ничуть не уменьшилась, а скорее всего даже возросла. Изменилась лишь единица измерений. Раньше это были скудо, теперь франки, но это ничуть не повлияло на сами сокровища, на их внутреннюю стоимость. Теперь представьте, что в этом сундуке лежали бы бумажные деньги или ассигнации. Сколько они стоили бы через четыреста лет? Если четыреста - это много, то хотя бы через сто? Скорее всего, ничего. Их стоимость совершенно естественно равнялась бы нулю.
       Покупательная способность бумажных денег зависит от инфляции, именно поэтому символические (декретные или бумажные) деньги не могут быть ни средством накопления, ни средством образования сокровищ.
       
       Средство платежа. Выданные (накопленные, начисленные) долги и другие обязательства удобно учитывать и погашать в денежной форме. Опять же это исключительно вопрос удобства.
       
       Функция мировых денег. Проявляется во взаимоотношениях между странами или юридическими и физическими лицами, находящимися в разных странах. Долгое время в мировой практике роль мировых денег играли благородные металлы, в первую очередь золото. Как писал по этому поводу небезызвестный К.Маркс, "деньги сбрасывают с себя национальные мундиры".
       Исторически в разные периоды времени существовало несколько различных стандартов. В какой-то период времени в качестве такого стандарта де-факто использовались испанские песо, на базе которых был создан серебряный доллар США. Затем уже после Великой французской революции возник Латинский монетный союз, основой которого явились золотые наполеоновские франки. В этом союзе участвовали многие страны, входившие в него непосредственно, как государства, находившиеся на территории современной Италии, или просто чеканившие свои деньги в соответствии с этим стандартом, как, например, Российская империя времен императоров Александра I и Николая I. Подписывать какие-то соглашения и договоры не было особой нужды. Либо ты поступал также, как и остальные, и автоматически входил в этот союз, либо мог ничего не делать и жить сам по себе, как Великобритания.

       Затем была сделана попытка использовать в качестве мировых денег некоторые национальные бумажные валюты вроде фунта стерлингов, ноты Федерального резерва или евро, но этот эксперимент, судя по разразившемуся в 2007 году глобальному экономическому кризису, оказался крайне неудачным, поэтому возврат к твердым обеспеченным деньгам представляется неизбежным.
       Перечисленные выше функции денег хорошо известны. Однако у них есть и ещё одна функция, о которой обычно не упоминают в политкорректном обществе. Настоящие деньги должны быть полностью анонимными и сохранять анонимность своих пользователей. Они не позволяют какому-либо государству или правительству отслеживать их. Реальные деньги обеспечивают возможность свободно совершать покупки на черном рынке (при его наличии). Им не нужно какое-то специальное оборудование, приборы или электричество. Деньгам не нужны какие-то специальные отметки, маркировка или особые знаки, чтобы быть ценностью, а лишь объективные физические, химические или иные параметры.
       Уделим некоторое время рассмотрению реальных (настоящих) и символических (декретных или бумажных) денег, что в них общее и чем они принципиально отличаются. В дальнейшем мы будем говорить о символических деньгах, называя их деньгами бумажными.
       
Реальные деньги
       Когда речь шла о твердых деньгах, под ними подразумевались деньги реальные, то есть сделанные из золота и серебра и имеющие свою внутреннюю стоимость. В современном мире существует множество мифов, относящихся к золоту и серебру. Один из наиболее распространенных мифов гласит о том, что за ростом цен на золото неизбежно последуют трудные времена, нищета, экономическая катастрофа и, возможно, полный упадок. В реальности это чистой воды выдумка, никак не согласующаяся с объективной реальностью. Растущие цены на золото и серебро напротив напрямую помогают экономике.
       Основная цель этой выдуманной и растиражированной средствами массовой информации истории заключается в том, чтобы напугать обычных людей. Властям не нужно, чтобы их граждане покупали на свои бумажные билеты реальные ценности - золото и серебро. Этот миф создает и внушает чувство вины тем, кто обладает золотом, и тем, кто думает над его приобретением. Основная суть этого мифа: если ты будешь покупать золото, и цена на золото вырастет, то именно ты будешь виноват, и тебя надо винить в том, что в экономике начались проблемы. Попутно проводится и другая мысль. Дескать, если все мы будем оставаться в долларах, евро или других аналогичных валютах, то все будет просто замечательно. Главное - верить тем, кто печатает бумажные билеты.

       Самое удивительное в этой страшной истории то, что многие люди действительно верят ей и боятся, что если цена золота достигнет 2000-2500-3000 долларов за унцию, то последствиями этого будет экономический коллапс, сопровождаемый бунтами, беспорядками и нищетой.
       В реальности же нет никакой сложности в понимании того, почему высокие цены на драгоценные металлы напротив помогают экономике. Как бы сказал в таком случае Шерлок Холмс: "Это элементарно, Ватсон!".
       Бартер из-за многообразия различных товаров, которых становится все больше и больше, в долгосрочной перспективе неэффективен. Слишком сложно и неудобно менять телевизоры на печенье, машины на ручки, а цыплят на одежду. Без реальных денег эффективная экономика не может существовать, то есть необходимо средство обмена, которое легко делится, транспортируется, высоко ценится, не портится и не может выйти из моды.
       Именно поэтому золото и серебро - это то, что необходимо, чтобы облегчить и повысить экономическую эффективность торговли. Оба металла позволяют экономить время и энергию, а следовательно, чрезвычайно полезны для общества.
       Кроме того. Монету из золота или серебра нельзя отследить. Также нет и острой необходимости хранить ее в коммерческом банке. Как следствие, хотя на нее и не платят какие-то номинальные проценты, но и теряется возможность налогообложения каждой банковской транзакции. Вот и получается, что золото и серебро чрезвычайно эффективны для нормальной, не зарегулированной торговли. Они значительно более выгодны и полезны, чем бумажные деньги.
       Следует отметить ещё один момент. Зачастую с экранов телевизоров можно услышать рассуждения различных учёных мужей о том, что использование драгоценных металлов невыгодно, потому что на них нет прироста процента. Действительно нет. Кусочек драгоценного металла остается всё тем же кусочком. Однако с драгоценными металлами имеет место несколько иной процесс. Исторически, когда золото и серебро использовались как деньги, шел процесс постоянной дефляции. Со временем, по мере роста объемов промышленного производства и совершенствования технологических процессов, цена единицы изделия, выраженная в золоте и серебре, неуклонно снижалась, то есть сами металлы, и, следовательно, деньги, становились все более ценными.
       Здесь следует отметить и ещё вот какую особенность. Естественная инфляция золота, возникающая в результате его добычи, составляет на протяжении всей известной человеческой истории 1,6% в год. Даже то, что объемы добычи металла существенно выросли в XX веке, в гораздо большей степени компенсируется ростом количества всех прочих товаров, производимых обществом. Складывается ситуация, когда всё увеличивающееся количество товаров приходится на хотя и растущее, но гораздо более медленными темпами, количество золота, что также приводит к росту стоимости этого всеобщего эквивалента. Вместо прироста процента происходит прирост стоимости самих абсолютных денег, золота, то есть вместо процента происходит рост стоимости основного капитала.

       Этот факт полностью отметает тезис о "временной стоимости" денег, то есть идею о том, что деньги сегодня являются более ценными, чем деньги завтра. Обычно такой подход применяется, когда нужно оправдать взимание процента по кредитам. Но в случае даже беспроцентного золотого кредита, когда золото является деньгами, он возвращается золотыми и/или серебряными деньгами, которые стали дороже, чем были раньше, просто за счёт того, что общество произвело больше различных товаров, чем прибавилось твердых денег.
       В отличие от пользы, которую несут золото и серебро в качестве денег, бумажные деньги или, если хотите, билеты ведут себя совершенно иначе. Любая операция с бумажными деньгами, взятыми из банка, связана с обязательной необходимостью зафиксировать документально и сообщить государству, сколько денег и когда было уплачено контрагенту, чтобы государство могло проследить всю цепочку платежей. Государство так и делает, причем каждый шаг в этой цепочке государство обкладывает налогами. Это налогообложение мешает, наносит прямой ущерб и подрывает возможную экономическую деятельность, и, как следствие, не только не является эффективным процессом, но в действительности уменьшает объёмы торговли, товарообмена и подрывает экономику.

       Бумажные деньги всегда подвержены инфляции и гиперинфляции, поэтому снижается заинтересованность хранить и инвестировать бумажные деньги, а это наносит ущерб будущему производству и экономике в целом.
       Чрезмерное производство бумажных денег и их завышенная стоимостная оценка приводят к тому, что капитал используется не там или не так, как это было бы действительно эффективно, что приводит к сбоям в экономической активности.
       Фиксация цен, их регулирование в любой форме неизбежно вредит экономике. Это нарушение работы свободного рыночного капитализма. Свободный рынок и свободные цены в гораздо большей степени принесли процветание большинству участников, чем какая-либо иная экономическая система, придуманная людьми. Чем больше принимается законов, направленных на "улучшение" работы экономического механизма, тем хуже он работает, тем больше возникает помех и препонов в его работе, тем выше затраты общества на их преодоление и тем ниже его эффективность.
       Когда цена золота получит возможность найти свой естественный свободный рыночный уровень, и будет ликвидирована мошенническая схема бумажных денег, за этим последует период экономической свободы и процветания. Станет слишком дорого вести ненужные и бессмысленные войны, содержать огромный тоталитарный аппарат государственного управления или вкладывать деньги в такие социальные программы, которые подрывают само стремление человека работать.
       При использовании золота и серебра в качестве денег будет и достаточно желающих работать, и достаточно денег, чтобы оплачивать их труд. Будет производиться достаточно товаров, поскольку экономика освободится от своего постоянного долга, от чрезмерного государственного регулирования и избыточного налогообложения. Начнётся новый период расцвета и процветания общества, потому что золото, серебро и законы рынка гораздо эффективнее влияют на развитие торговли, чем мошенничество бумажных денег.

       Существует еще один миф, относящийся к металлическим деньгам. Дескать, бумажные деньги обязательно дешевле, удобнее и, как следствие, более эффективны, чем металлические. Это тоже неправда. Достаточно сравнить золотую монетку весом 1/10 унции, это 3,11 грамма, и пачку бумажных денег. Такая маленькая и легкая монетка, исходя из мировых цен на золото на начало 2010 года, стоит приблизительно 110 долларов США. А теперь сравните, что удобнее одна такая монета или несколько бумажных банкнот, не говоря уж о самых распространенных однодолларовых. Иногда можно услышать, что монеты слишком тяжелые, чтобы их постоянно носить с собой, или куда-то перевозить, но ведь это же полная ерунда. Даже обычную воду в бутылках транспортировать недорого, а золото перевозить дорого... Затраты на транспортировку малы до крайности и не могут быть оправданием для использования бумажных денег.
       Золото и серебро в качестве твердых денег играют положительную роль для экономики, а любое мошенничество ей только вредит. Бумажные деньги в целом и бумажный доллар в особенности - это чистой воды мошенничество. Вот и получается, что бумажные деньги и, в первую очередь доллар, наносят экономике самый что ни на есть прямой вред.

       Кстати, вложение современных бумажных денег в золото само по себе носит дефляционный характер. Поскольку бумажные билеты перекладываются в реальные деньги, они не попадают в руки тех, кто контролирует центральные банки и все высшие ветви власти. Поэтому такой шаг каждого отдельного человека представляет собой враждебное действие для всего, что является священным как для американского Уолл-стрита, так и для им подобных деятелей во всех остальных странах. Потратив билеты таким образом, человек фактически не отдает свои средства и на чрезмерное и неоправданное развитие бизнеса, не позволяет ему влезать в разнообразные авантюры. И, наконец, такое действие отдельного человека лишает государство части собираемых им налогов. Поэтому золото является врагом государства. Особенно, когда оно находится в руках населения.
       Растущая цена золота означает экономическую нищету для частного Федерального Резерва и других якобы национальных центральных банков, для политиков, в смысле для политической "элиты", для экономических факультетов университетов, которых спонсируют банки, и для купленных банками средств массовой информации. А для всех остальных, обычных людей, растущая цена на золото означает лишь экономическую свободу и процветание.
       
Монетарные металлы.
       К монетарным металлам на сегодняшний день относятся четыре металла: золото, серебро, платина и палладий. Только из этих драгоценных металлов чеканились монеты. И если золото и серебро в таком качестве обладают многовековыми традициями, то первые монеты из платины в качестве законного платежного средства были впервые отчеканены в XIX веке, а из палладия только во второй половине XX века. Несмотря на то, что монеты из этих двух металлов и чеканились, однако основную роль они играют, как металлы используемые в промышленности, прежде всего в автомобильных катализаторах.
       Существует ещё один драгоценный металл - родий. Он считается самым дорогим из всех драгоценных металлов из-за своей редкости и малого уровня добычи и используется только для нанесения покрытий. Монеты из него к моменту написания данной книги не чеканились.
       В романе Э.Золя "Деньги" есть эпизод, на котором можно остановиться, когда речь идет именно о металлах.
       "Саккар остановился там и с минуту смотрел на падающие потоки дождя, как вдруг до него донесся ясный звон золотых монет, заглушавший шум дождевых капель. Он прислушался. Этот звон, казалось, исходил из самого чрева земли, непрерывный, тихий и музыкальный, как в сказке из "Тысячи и одной ночи". Он повернул голову, осмотрелся и увидел, что находится у дверей дома Кольба, банкира, занимавшегося главным образом торговлей золотом. Покупая золотые монеты в странах, где курс золота стоял низко, он затем переплавлял их и продавал слитки в других местах, где золото было в цене, и с утра до вечера, в дни плавки, из подвала поднимался хрустальный звон золотых монет, которые сгребали лопатой, собирали в ящики, бросали в тигли. Круглый год этот звон стоял в ушах у прохожих. Теперь Саккар радостно улыбался этой музыке, которая была как бы подземным голосом биржевого квартала. Он увидел в ней счастливое предзнаменование.
       ...
       Кольб был как раз внизу, в помещении, где плавили золото, и как хороший знакомый, Саккар спустился туда. В пустом подвале, постоянно освещенном ярким пламенем газа, два плавильщика выгребали лопатой золото из оцинкованных ящиков, полных в тот день испанскими монетами, и бросали его в тигель, вделанный в большую квадратную плиту. Было очень жарко, приходилось кричать, чтобы слышать друг друга среди этого гармонического звона, вибрирующего под низкими сводами. Готовые слитки, бруски блестящего нового металла ложились в ряд на стол испытателя-химика, который определял пробу. С утра здесь было перелито золота больше, чем на шесть миллионов, что обеспечивало доход только в триста или четыреста франков, так как разница между курсом золота в разных странах очень невелика и может дать прибыль только при большом количестве металла. Отсюда этот звон, эти потоки золота, льющиеся с утра до вечера, в течение всего года, в глубине подвала, куда оно приходит в монетах и откуда  выходит в слитках, чтобы снова вернуться в монетах и уйти в слитках, и так без конца, с единственной целью оставить несколько крупиц в руках банкира."
       Здесь следует отметить, что первоначально бумажные деньги выпускались в виде кредитных билетов. Подразумевалось, что держатель такого кредитного билета предоставил банку, выпустившему этот билет, кредит золотыми или серебряными деньгами на указанную в билете сумму. Это золото можно было получить обратно по первому требованию подателя этого билета. Однако практически ни один банк, выпускавший кредитные билеты не мог удержаться от печати лишних (необеспеченных золотом) билетов. Это привело к инфляции, характерной для любых бумажных денег. Затем со временем обмен кредитных билетов на золото был прекращен властями сначала внутри страны, а затем и вообще, а бумажные деньги стали не кредитными, а просто билетами. Более подробно об этом мы поговорим чуть ниже.
       Данный эпизод интересен тем, что в условиях чрезмерной печати иностранными правительствами бумажных денег становилось выгодным предъявить эти бумажки к оплате и получить на них вместо обязательств реальные деньги, то есть золото.

       Существенным отличием от Средних веков или ещё более ранних времен, когда монеты фактически принимались по весу и содержанию в них чистого металла, и участники рынка не особенно задумывались над тем, что на них изображено, в середине XIX века ситуация была несколько иной. Поскольку монеты принимались уже в основном по изображенному на них номиналу, обмененное на обесценивающиеся иностранные банкноты реальное золото перевозилось в другую страну, где переплавлялось в золотые слитки. Таким образом, металл вновь стоил столько же, сколько и должен был стоить на мировом рынке. Происходило выравнивание цен на золото. Ни одно государство не было радо, когда иностранные банкиры начинали вывозить золото из страны. Именно поэтому правительства и их монетарные власти были вынуждены внимательнейшим образом следить за тем, чтобы не печатать излишних бумажных денег и развивать внутреннюю промышленность и торговлю. Только таким путём можно было обеспечивать стабильность национальной валюты и приток золота, то есть денег, в свою страну.
       Слитки и монеты имеют одно существенное отличие от бумажного золота, на котором мы более подробно остановимся в дальнейшем, разнообразных биржевых и внебиржевых контрактов с обязательствами на поставку золота. Они реальны. У них есть определенный вес, который можно измерить, чистота металла, которую можно проверить с помощью химических препаратов, то есть их характеристики можно оценить объективно. Еще одним существенным моментом является то, что физическое золото, впрочем как и серебро, невозможно напечатать на бумаге или создать в безналичном виде, нажав несколько кнопок на компьютере. Золото необходимо найти, добыть из земли, переработать и очистить до нужного уровня чистоты металла, а в случае монет дополнительно сделать их заготовки и отчеканить готовые изделия.
       Весь этот процесс требует затрат труда, который в отличие от печати денег на бумаге и уж тем более от создания денег в безналичной форме, значительно более трудоемкий. Именно поэтому каждый грамм или унция золота и серебра содержат в себе затраченный на их добычу и изготовление труд. И тот, и другой товар обладают внутренней стоимостью, которые были вложены в них в процессе их добычи и изготовления.

       Экономические, монетарные и политические действия властей за последние сто и в особенности сорок последних лет привели к тому, что мир оказался ввергнут в пучину мирового кризиса, и всё ближе движется к опасной черте, за которой уже может не быть возврата. Это произошло потому, что твердые деньги, основанные на товаре, обладающем внутренней стоимостью,  и капитал, основанный на этих деньгах, были заменены валютами, то есть бумажными обязательствами банков и правительств, не обеспеченными ничем кроме слов их руководителей, и долгом, который был красиво назван кредитом. Именно безудержный и продолжающийся рост этого долга и является основной и самой важной причиной начавшегося в 2007 году кризиса. В результате сознательного обмана и подмены понятий властями общество потеряло реальные объективные экономические ориентиры. Никто не может сказать, сколько реально стоят те или иные затраты труда. Это влечёт за собой и искажения в стоимости обращающихся на рынке товаров и неэффективное использование ресурсов в экономике.

       В случае необеспеченных бумажных денег правительство получает контроль над банковской системой и, таким образом, над денежным предложением нации. Оно может искусственно и по произволу предоставить кредит и создать деньги. Бумажные обязательства или ноты правительства или частного центрального банка, которому передано это право, не подкреплены и не конвертируемы в золото или любой иной реальный товар, имеющий собственную внутреннюю ценность. Производительность человеческого труда и сам труд как таковой, включая знания, опыт, умения, предпринимательские способности и так далее, перестают быть единственным требованием  на долю труда других людей и произведенного ими товара. Предложение и стоимость бумажных билетов, принимаемых за деньги, определяется властью.

Исключения из правил.
       В условиях свободного рынка и нормально функционирующей экономики деньги представляют наибольшую ценность по сравнению с другими видами товаров. Однако при возникновении сложностей с наличием отдельных видов товаров на рынке могут складываться условия, когда бывают только продавцы, когда никто ничего не покупает, или только покупатели, когда никто ничего не продаёт. Чаще же бывает так, что баланс между спросом и предложением достигается в результате повышения цен на какие-то конкретные товары. Подобная ситуация в общих чертах описана в романе Джека Лондона "Смок Беллью".
       "Два месяца спустя Смок Беллью и Малыш вернулись с охоты и остановились в "Оленьем Роге". Охота была успешно закончена, мясо перевезено в город и продано по два с половиной доллара за фунт; таким образом, у них оказалось на руках три тысячи долларов золотым песком и хорошая упряжка собак.
       ...
       Теперь перед охотниками стояла задача - превратить золотой песок в еду. Мука и бобы стоили полтора доллара фунт, но самое трудное было найти человека, готового продать их. Доусон задыхался в тисках голода. Сотни людей с полными карманами, но пустыми желудками принуждены были покинуть город.
       ...
       - Жизнь никуда не годится без виски и сахара, - изрек Малыш вместо приветствия, срывая с заиндевелых усов кусочки льда и бросая их на пол. - Я только что раздобыл восемнадцать фунтов сахара. Чудак спросил всего только по три доллара за фунт.
       ...
       - Отлично! Мы великолепно проживем до вскрытия реки. Послушай, Смок, какие у нас чудесные собаки! Скупщик предлагал мне по двести за морду, хотел купить пятерых. Но я ответил, что он напрасно старается. Собачки у нас хоть куда! Мясо пошло им впрок, хотя не очень-то весело скармливать собакам провизию по два с половиной доллара фунт. Давай выпьем! Нужно спрыснуть мою добычу: восемнадцать фунтов сахара!
       Через несколько минут, отвешивая золотой песок за выпитый виски, Малыш хлопнул себя по лбу.
       - Совсем из головы вон! Ведь я сговорился встретиться в "Тиволи" с одним молодцом. Он продает порченую грудинку по полтора доллара за фунт. Я возьму несколько фунтов для наших собачек, и мы сэкономим на их харчах доллар в день."
       Несмотря на все сложности с продовольствием, даже опасность голода, свободный рынок тем и отличается от строго регулируемого государством процесса товарообмена, что при достижении определенного уровня цен на товары всегда находятся люди, обладающие некоторым запасом необходимых другим товаров, которые они готовы обменять на некую толику денег. Другой вопрос, что цена за этот товар может существенно отличаться в большую сторону от существующей в нормальных условиях. В этом, в частности, также проявляется одна из характерных черт свободного рынка, когда в первую очередь обслуживают тех, кто готов заплатить за товар или услугу больше денег.

       Вот и в данном отрывке фунт (453,6 грамма) муки и бобов или порченой грудинки стоил 1,5 доллара или 0,075 унции золота, сахар - 3 доллара или 0,15 унции, корм для собак - 2,5 доллара или 0,125 унции. В нотах Федерального резерва или билетах Банка России в начале 2010 года цены на все эти товары за килограмм составили бы соответственно 82,5, 165 и137,5 долларов или 2475, 4950 и 4125 рублей (Обменные курсы - 1100 долларов за одну тройскую унцию золота и 30 рублей за 1 американский доллар).
       Дорого это или дешево - решать вам. Тем не менее, даже в условиях голода при наличии свободного рынка возможность купить продовольствие существует практически всегда. Если вспомнить период Гражданской войны в России в 1918-1920 годах, то на территориях, где существовал рынок и товарно-денежные отношения, повального, катастрофического голода не было. Независимо от того насколько тяжелой была ситуация. Голод был только там, где зерно и другое продовольствие насильственно и подчистую изымалось действующей в этом районе властью, а рыночная торговля объявлялась спекуляцией, за которую угрожал расстрел.

       Когда всё тот же Смок ещё двигался в сторону Клондайка и перебирался через перевал Чилкут, он заплатил встреченному им индейцу два доллара за три матросских сухаря. Два доллара - это одна десятая унции золота, то есть в ценах начала 2010 года эти три сухарика или если вам будет угодно, три корочки хлеба стоили бы буквально 110 текущих долларов США или 3300 рублей, то есть стоимость одного сухаря равнялась бы 1100 рублям. Причём это цена реальной сделки, которую заключили два человека совершенно свободно и без какого-либо принуждения с одной из сторон. Эта сделка представлялась выгодной им обоим и не представлялась какой-то спекуляцией. Как говорится, очень кушать хочется.
       Похожим образом обстояли дела и в городах, особенно в период до позднего Средневековья, которые подвергались осадам вражескими армиями. Поскольку осады редко бывали абсолютно плотными, то по мере уменьшения количества продовольствия в городе и роста цены на него у осажденных постепенно появлялись более ловкие и храбрые люди, которые были готовы рискнуть сходить за кольцо осаждающих, чтобы раздобыть еды для себя, своих близких и друзей, а при возможности и заработать на перепродаже доставленного продовольствия. Если такое предприятие удавалось успешно, то постепенно образовывался канал доставки продовольствия в город, когда более состоятельные осажденные получали возможность покупать еду по более высокой, но приемлемой для них в сложившихся условиях цене. Рынок вновь начинал действовать, хотя уровень цен был существенно выше, чем был бы в обычных мирных условиях.
       Подобное развитие событий описано в следующем отрывке. Единственное отличие заключается в том, что здесь вместо описанных выше ограничений на взаимоотношения людей накладывается временная оторванность от внешнего мира, болезнь и стремление приобрести единственно возможное в данных условиях лекарство.
       "- Выслушайте меня, Уэнтворт, - сказал он. - Вот здесь, в мешке, у меня на тысячу долларов золотого песка. Я один из богатых людей в здешних краях, я могу себе это позволить. Боюсь, что у меня начинается цинга. Дайте мне одну сырую картофелину - и это золото ваше. Вот попробуйте на вес.
       Смок содрогнулся от радости: Эймос Уэнтворт в темноте протянул руку и попробовал на вес мешок с золотом."
       Ради спасения больных людей Смок готов был пойти на всё. 50 унций золотого песка или 55000 долларов в современных деньгах всего за одну единственную картофелину, означавшую жизнь или смерть для больных цингой. И золото сыграло свою роль. Сделка состоялась, и люди остались жить. Не зря же ещё за пару тысячелетий до этого персидский царь Ксеркс как-то сказал: "Нет таких крепостей, которые не может взять гружёный золотом осёл." Так произошло и на этот раз. Есть золото, будут жить, нет... значит, кому-то не повезло.
       Ситуация в корне меняется, когда те же самые участники переговоров обсуждают возможность сделки, но уже с использованием долговых бумаг.
       "- Вот что, - сказал Смок Уэнтворту. - У меня есть в этих краях золотоносные участки, мой вексель вам оплатят где угодно. Даю вам до пятидесяти тысяч, по пятьсот долларов за каждую картофелину. Это будет сто штук.
       - А золотого песку у вас больше нет? - осведомился Уэнтворт.
       - Мы с Малышом наскребли все, что взяли с собой. Но, честное слово, мы с ним стоим несколько миллионов.
       - Нет у меня никакого картофеля, - решительно заявил Уэнтворт. - Мне и самому он нужен. Только одна картофелина у меня и была, та, которую я вам отдал. Я берег ее всю зиму, боялся, что заболею. Нипочем бы ее не продал, да мне нужны деньги на дорогу. Когда река вскроется, я поеду домой."

       Те же люди, тот же самый товар. Изменилось лишь одно. Вместо наличных абсолютных денег в виде золотого песка предлагается вексель, то есть безусловное долговое обязательство. Но Уэнтворт прекрасно понимает разницу между тем и другим. Одно дело - немедленный расчёт на месте, и совсем другое - некое обязательство, что кто-то когда-то возможно ему заплатит. Пусть он даже первоклассный по местным меркам должник, но жизнь полна всяких, зачастую неприятных неожиданностей, и, имея долговую расписку или вексель, по ним можно в конечном итоге ничего не получить, причём по самым разным причинам, как формальным юридическим, так и обычным, вполне жизненным.
       Поэтому разнообразные долговые обязательства, которые другая сторона готова принять в обычных условиях, в более сложной ситуации постепенно теряют свою ценность для контрагента. В обстановке реального кризиса подобная долговая расписка, вексель или бумажные необеспеченные деньги полностью лишаются всякой стоимости и являются именно тем, что они есть на самом деле, то есть клочком бумаги с написанными на них словами о том, что кто-то кому-то что-то вроде бы как должен и как бы обязуется заплатить. Потом... Может быть... Когда-нибудь... А обмен золота на товар - это уже полностью завершенная сделка, которую стороны заключают ко взаимной выгоде, и по завершению обмена товарами уже никто никому ничего не должен.
       
Дорого и дёшево.
       Люди привыкли оценивать различные товары. Какие-то представляются им дорогими, какие-то дешёвыми. Это качественные оценки стоимости того или иного товара. Однако есть смысл сделать небольшую паузу и постараться понять, а что же понимается под словом, например, "дорого".
       Дорого, впрочем как и дёшево, это относительная оценка. Например, новый "Мерседес-Бенц" дороже старого, подержанного "Запорожца". Золото дороже серебра, а новый компьютер дороже самой обычной глиняной чашки. Или дороже что-то может быть строго в денежном выражении. А иногда понятие "дорого" может существовать само по себе. Ведь бывает же, когда вы говорите сами себе: "Это слишком дорого, я не могу себе этого позволить." Если перефразировать это высказывание в чисто экономический вид, то это могло бы звучать таким образом: "Потребуется слишком много затрат моего труда или имеющихся у меня свободных ресурсов, чтобы купить (или получить) этот товар."
       Однако, к терминам "дорого" и "дешево" можно подойти и с позиций рыночной психологии. В этом случае в понимании этих слов существуют определенные отличия от обычного житейского подхода. В условиях рыночной психологии "дорого" означает, что данный конкретный товар (пшеница, золото, нефть, акции и т.д.) переоценен, то есть стоит дороже, чем его реальная рыночная цена, обуславливаемая балансом спроса и предложения. Несмотря на то, что люди продолжают его покупать, возникает ситуация фактического перерегулирования рынка, когда рыночная цена на какой-то период времени превышает ту объективную цену баланса спроса и предложения. Это же относится и к ситуации, когда какой-то товар в лице покупателей выглядит "дешевым", то есть недооцененным. В нормальных условиях реальной рыночной экономики и стабильных денег колебания цен на товары обычно не превышают 1-2% от некоей точки устойчивого равновесия.
       В случае бумажных денег такие колебания цен на различные товары могут быть огромными и достигать десятков процентов в течение дня. Чтобы не допустить этого, власти различных стран вводят разнообразные законодательные ограничения, чем вносят дополнительные искажения в функционирование реального рынка. Это позволяет правительствам решить сиюминутные проблемы, но ухудшает ситуацию на стратегическую перспективу.
       
Об уровнях доходов и покупательной способности денег.
       В романе Марка Твена "Янки из Коннектикута при дворе короля Артура" есть чрезвычайно интересная отдельная глава, посвященная только и непосредственно экономике. Речь в ней идёт об уровнях заработной платы и цен, то есть о покупательной способности денег. Что лучше - большая заработная плата и высокие цены на товары или меньшая заработная плата и низкие цены? Конечно, каждый нормальный человек скажет, что лучше всего низкие цены и высокая зарплата, и будет абсолютно прав. К сожалению, этот вариант сколь идеален, столь же и редко встречается в реальной повседневной жизни.
       Обычно, когда эту книгу читают в школьном возрасте, глава "Политическая экономия шестого века" особого интереса не вызывает. Не всё ли равно кто и на сколько больше мильрейсов заработал и потратил, когда рядом рыцари катаются на велосипедах, на их гербах нарисована реклама, сообщения в только что созданные газеты передаются по телеграфу и происходят самые разнообразные для шестого века технические чудеса. Однако для понимания происходящих экономических процессов и денег этот эпизод совершенно необходим, вот только ориентирован он на гораздо более серьёзную аудиторию.
       Перед тем как прочитать отрывок, следует отметить, что хотя за окном у нас и двадцать первый век, то есть прошло уже буквально пятнадцать столетий от описываемых Марком Твеном событий, мало кто из обычных людей смотрит на обсуждаемую ниже тему иначе, чем это делали ремесленники, жившие в раннем Средневековье. И ещё одно краткое лирическое отступление. В качестве денежных единиц в описываемом эпизоде используются денежные единицы мильрейсы, милли и центы. М.Твен считал, что мильрейс - это мелкая монета, равная одной тысячной рейса, и в общем-то так может быть в его романе, ведь это он его сочинял.
       Если же посмотреть на одноименную монету с исторических позиций, то это была португальская золотая монета, существовавшая приблизительно с середины девятнадцатого до первого десятилетия двадцатого века. Основной считалась крона - монета в 10 мильрейсов 917-ой пробы. Она весила 17,735 граммов и содержала 16,257 граммов чистого золота. Также португальцы чеканили золотые монеты в 1/2, 1/5 и 1/10 кроны. Кроме Португалии монета с таким же названием была основной денежной единицей Бразилии. Там 1 мильрейс соответствовал 0,32173 граммам чистого золота, а золотые монеты 917-ой пробы номиналами в 20, 10 и 5 мильрейсов чеканились до 1922 года. Бразилия также чеканила серебряные монеты с таким же названием и также 917-ой пробы. Монета в 1 мильрейс весила 12,75 граммов. В 1923 году проба в них была снижена до 500-ой.

       А теперь обратимся к классику и посмотрим, как человек девятнадцатого века объяснял это людям, жившим в шестом веке от рождества Христова.
       "...На первый взгляд казалось, что дела здесь идут прекрасно, в этом маленьком вассальном королевстве, где правил король Багдемагус, - прекрасно по сравнению с тем, как идут они в том краю, где правил я. Здесь процветала система протекционизма, в то время как мы мало-помалу двигались к свободной торговле и прошли уже в этом направлении около половины пути. Разговаривали только Даули и я, остальные жадно слушали. Даули, разгорячась и чувствуя преимущество на своей стороне, стал задавать мне вопросы, которые, по его мнению, должны были меня сокрушить и на которые действительно не легко было ответить:
       - А какое жалованье, брат, получает в твоей стране управляющий, дворецкий, конюх, пастух, свинопас?
       - Двадцать пять мильрейсов в день; иначе говоря, четверть цента.
       Лицо кузнеца засияло от удовольствия. Он сказал:
       - У нас они получают вдвое! А сколько зарабатывают ремесленники - плотник, каменщик, маляр, кузнец?
       - В среднем пятьдесят мильрейсов; полцента в день.
       - Хо-хо! У нас они зарабатывают сто! У нас хороший ремесленник всегда может заработать цент в день! Я не говорю о портных, но остальные всегда могут заработать цент в день, а в хорошие времена и больше - до ста десяти и даже до ста пятнадцати мильрейсов в день. Я сам в течение всей прошлой недели платил по сто пятнадцати. Да здравствует протекционизм, долой свободу торговли!
       Его лицо сияло, как солнце. Но я не сдался. Я только взял свой молот для забивания свай и в течение пятнадцати минут вбивал кузнеца в землю, да так, что он весь туда ушел, даже макушка не торчала. Вот как я начал.
       Я спросил:
       - Сколько вы платите за фунт соли?
       - Сто мильрейсов.
       - Мы платим сорок. Сколько вы платите за баранину и говядину в те дни, когда едите мясо?
       Намек попал в цель: кузнец покраснел.
       - Цена меняется, но незначительно; скажем, семьдесят пять мильрейсов за фунт.
       - Мы платим тридцать три. Сколько вы платите за яйца?
       - Пятьдесят мильрейсов за дюжину.
       - Мы платим двадцать. Сколько вы платите за пиво?
       - Пинта стоит восемь с половиной мильрейсов.
       - Мы платим четыре; двадцать пять бутылок на цент. Сколько вы платите за пшеницу?
       - Бушель стоит девятьсот мильрейсов.
       - Мы платим четыреста. Сколько у вас стоит мужская куртка из сермяги?
       - Тринадцать центов.
       - А у нас шесть. А платье для жены рабочего или ремесленника?
       - Мы платим восемь центов четыре милля.
       - Вот, обрати внимание на разницу: вы платите за него восемь центов и четыре милля, а мы всего четыре цента.
       Я решил, что пора нанести удар. Я сказал:
       - Теперь погляди, дорогой друг, чего стоят ваши большие заработки, которыми ты хвастался минуту назад. - И я со спокойным удовлетворением обвел всех глазами, сознавая, что связал противника по рукам и ногам, да так, что он этого даже не заметил. - Вот что стало с вашими прославленными высокими заработками. Теперь ты видишь, что все они дутые.
       Не знаю, поверите ли вы мне, но он только удивился, не больше! Он ничего не понял, не заметил, что ему расставили ловушку, что он сидит в западне. Я готов был убить его, так я рассердился. Глядя на меня затуманенным взором и тяжело ворочая мозгами, он возражал мне:
       - Ничего я не вижу. Ведь доказано, что наши заработки вдвое выше ваших. Как же ты можешь утверждать, что они дутые, если я правильно произношу это диковинное слово, которое господь привел меня услышать впервые?
       Признаться, я был ошеломлен: отчасти его непредвиденной глупостью, отчасти тем, что все явно разделяли его убеждения, - если это можно назвать убеждениями. Моя точка зрения была предельно проста, предельно ясна; как сделать ее еще проще? Однако я должен попытаться.
       - Неужели ты не понимаешь, Даули? У вас только по названию заработки выше, чем у нас, а не на самом деле.
       - Послушайте, что он говорит! У нас заработная плата выше вдвое, - ты сам это признал.
       - Да, да, не отрицаю. Но это ровно ничего не означает; число монет само по себе ничего означать не может. Сколько вы в состоянии купить на ваш заработок - вот что важно. Несмотря на то, что у вас хороший ремесленник зарабатывает около трех с половиной долларов в год, а у нас только около доллара и семидесяти пяти...
       - Ага! Ты опять признал! Опять признал!
       - Да к черту, я же никогда и не отрицал! Я говорю о другом. У нас на полдоллара можно купить больше, чем на целый доллар у вас, - и, следовательно, если считаться со здравым смыслом, то надо признать, что у нас заработная плата выше, чем у вас.
       Он был ошарашен и сказал, отчаявшись:
       - Честное слово, я не понимаю. Ты только что признал, что у нас заработки выше, и, не успев закрыть рта, взял свои слова обратно.
       - Неужели, черт возьми, в твою голову нельзя вбить такую простую вещь? Давай я объясню тебе на примере. Мы платим четыре цента за женское шерстяное платье, вы за такое же платье платите восемь центов четыре милля, то есть на четыре милля больше, чем вдвое. А сколько у вас получает батрачка на ферме?
       - Два милля в день.
       - Хорошо; у нас она получает вдвое меньше: мы платим ей только одну десятую цента в день; и...
       - Опять ты признал...
       - Подожди! Все очень просто, на этот раз ты поймешь. Чтобы купить себе шерстяное платье, ваша женщина, получающая два милля в день, должна проработать сорок два дня - ровно семь недель, а наша заработает шерстяное платье за сорок дней, то есть за семь недель без двух дней. Ваша женщина купила платье - и весь ее семинедельный заработок истрачен; наша купила платье - и у нее остался двухдневный заработок, чтобы купить что-нибудь еще. Ну, теперь ты понял?
       Кажется, он слегка заколебался - вот все, чего я достиг; остальные заколебались тоже. Я умолк, чтобы дать им подумать. Наконец Даули заговорил, - и стало ясно, что он все еще не может избавиться от своих укоренившихся привычных заблуждений. Он нерешительно произнес:
       - Однако... все-таки... не можешь же ты отрицать, что два милля в день больше, чем один.
       Дурачье! Но сдаться я не мог. Авось я добьюсь своего другим путем.

       - Предположим такой случай. Один из ваших подмастерьев покупает себе следующие товары:
       Один фунт соли;
       одну дюжину яиц;
       одну дюжину пинт пива;
       один бушель пшеницы;
       одну сермяжную рубаху;
       пять фунтов говядины;
       пять фунтов баранины.
       Все это обойдется ему в тридцать два цента. Ему придется проработать тридцать два дня, чтобы заработать эти деньги, - пять недель и два дня. Пусть он приедет к нам и проработает тридцать два дня на половинной заработной плате; он сможет купить все эти вещи за четырнадцать с половиной центов; они обойдутся ему в двадцать девять дней работы, и он сбережет почти полунедельный заработок. Высчитай, сколько это получится за год? Он будет сберегать почти недельный заработок каждые два месяца, а у вас он не сбережет ничего; за год у нас он сберег бы заработок пяти или шести недель, а у вас ничего. Теперь, я уверен, тебе ясно, что "высокие заработки" и "низкие заработки" - только слова, которые ничего не значат, пока ты не знаешь, сколько на эти заработки можно купить!
       Это был сокрушительный удар. Но, увы, он никого не сокрушил! Нет, я вынужден был сдаться! Эти люди ценили высокие заработки; им, казалось, было не важно, можно ли что-нибудь купить на эти высокие заработки, или нельзя. Они стояли за протекционизм, они молились на него, что было вполне понятно, потому что заинтересованные круги дурачили их, уверяя, будто протекционизм создал им высокие заработки. Я доказал, что за четверть столетия их заработки возросли всего только на тридцать процентов, в то время как цены поднялись на сто; а у нас, за более короткий срок, заработки возросли на сорок процентов, цены же упали. Но это нисколько их не убедило. Их странные взгляды невозможно было изменить."

       Собеседники из VI века никак не могут понять несколько простых вещей вполне очевидных для человека XIX века. Для них гораздо важнее то, сколько всего денег они получают, а не то, сколько на них можно купить.
       Это очень напоминает события, характерные для США времен Великой депрессии. Падение уровня производства и безработица привели к существенному падению цен на товары, то есть к товарной дефляции. На рынке сложилась ситуация, когда на один доллар можно было купить значительно больше товаров, чем раньше. Другой стороной этой проблемы была объективная необходимость для работодателей снизить уровень заработной платы своим работникам, платить столько же, как и в докризисные времена, они не могли с экономической точки зрения. Когда цены на товары растут, уровень заработной платы обычно несколько отстает от них. Также и когда цены падают, заработная плата также снижается медленнее. Это один из объективных законов экономики в условиях твердых денег.

       В тот период сложилась парадоксальная ситуация, когда трудящиеся, получавшие до кризиса пятьдесят долларов в неделю, не были готовы трудиться за сорок долларов, даже несмотря на то, что они могли купить себе на них больше товаров, чем на пятьдесят долларов до кризиса. Такое состояние не имело никакого отношения к экономике как таковой. Просто рабочие считали, что работать за сорок долларов в неделю - это просто ниже их собственного достоинства. Ситуация менялась на полностью противоположную, если работодатель предлагал им работу за пятьдесят долларов в неделю, но с условием, что десять долларов они будут ему возвращать. Самое удивительное с экономической точки зрения заключается в том, что трудящиеся с готовностью шли на такое предложение. С финансовой стороны для них ничего не менялось. Они считали работодателя хотя и проходимцем, который вынуждает их возвращать ему десять заработанных долларов, но зато и человеком, который уважает их труд и ценит их на запрошенные ими пятьдесят долларов.

       Ещё одним чрезвычайно важным моментом, затронутым в беседе, является упоминание времени, то есть в течение какого промежутка времени человеку необходимо работать, чтобы купить себе тот или иной товар. Это своего рода дополнительное подтверждение того факта, что деньги являются физическим, объективным воплощением меры труда.
       
Об изобилии и дефиците.
       Как вы считаете, что лучше для человека - изобилие или дефицит, то есть недостаток каких-либо товаров? Скорее всего ваша немедленная реакция будет достаточно предсказуемой. Изобилие чего-либо явно лучше. Моё мнение также полностью совпадает с вашим. Это естественная реакция всякого нормального человека. Однако есть некоторые группы людей, которые категорически не согласятся с такой позицией. "Что вы, - скажут они, - изобилие - это не просто плохо, это просто бедствие и катастрофа. Только недостаток и дефицит - это истинное благо общества." У обычного человека сразу возникает естественный вопрос, но кто же эти удивительные люди? И хотя вопросом на вопрос отвечать нехорошо, но неужели вы не узнаете их и не догадываетесь кто это? Станиславский наверняка бы воскликнул: "Не верю!" Мы видим их каждый день по телевидению, читаем их умные рассуждения в прессе. Это то, что сейчас относят к политической и экономической "элите" - политики, депутаты и разного рода, сорта и калибра крупные капиталисты с различными, оплачиваемыми ими журналистами.

       Почему же для этих людей характерна столь странная для простого человека реакция? Для этого вернемся к первому вопросу этого раздела и немного более внимательно постараемся проанализировать его. Ответ на поставленный вопрос не столь однозначен, как кажется с первого взгляда. В реальности его было бы желательно несколько конкретизировать, уточнив, а для кого именно? Почему интересы политиков и капиталистов столь резко отличаются от интересов подавляющего большинства населения? Строго говоря, и эти противники изобилия мгновенно меняют свои взгляды, как только оказываются в рядах обычных людей. Обратное относится и к обычному человеку. Но раз позиции меняются с такой легкостью, это означает лишь одно, что это некая экономическая закономерность, не зависящая от данного конкретного человека.
       Действительно. Эта разница взглядов определяется лишь тем, кем является данный конкретный человек - производителем или потребителем какого-либо товара. Именно это оказывает основное влияние на его позицию.
       Если вы производите какой-либо товар, то вы становитесь лично заинтересованы быть единственным его производителем, чтобы иметь возможность монопольно устанавливать цену на него. Такое положение позволяет брать с потребителей товара не столько, сколько он реально стоит, а столько, сколько считает правильным производитель вне зависимости от его удобства, качества и уровня полезности этой продукции для потребителя. Если же такое положение вещей невозможно, то желательно, чтобы производителей было как можно меньше. Чем меньше необходимого товара на рынке, тем выше цена.
       Потребителя же напротив интересует, чтобы товара было как можно больше, поскольку в соответствии с законом спроса и предложения, чем больше предложение, тем ниже цена, и тем больше товара можно купить за одну и ту же сумму денег.

       Таким образом, между производителем и потребителем фактически идёт постоянная борьба за деньги и перераспределение богатства. И в ней их интересы диаметрально противоположны. Если же посмотреть на эту проблему несколько иначе, то становится очевидным, что потребитель фактически выступает за изобилие товаров, а производитель - за их нехватку или дефицит для потребителя. В условиях свободной рыночной экономики это было бы не столь критично, если бы не одно "но".
       Производители стремятся использовать и используют для достижения своих корыстных экономических целей государство, чтобы либо не допускать на рынок конкурентов, либо создавать тем невозможные для их нормальной деятельности условия. Для этого существует целый спектр законодательных и не только мер и решений, которые создают ситуацию, ограничивающую конкуренцию. Когда такой конфликт интересов различных конкурирующих групп не затрагивает широкие массы населения, то людям все эти проблемы довольно безразличны. Однако в подавляющем большинстве случаев за эти законодательные меры, которые правильные депутаты протащили через парламент и правительство, вынуждено расплачиваться обычное население.

       Возьмем предельно простой пример - автомобильную промышленность. Идеальный вариант для её хозяев - это чтобы в стране был один единственный завод, который производит, скажем, легковые автомобили. Ввоз автомобилей из-за рубежа банально запрещен местным законодательством. В этих условиях цена на продаваемые внутри страны автомобили может быть абсолютно любой, поскольку ничего другого купить не представляется возможным. Проблема с качеством продаваемого товара тоже не стоит. Как говорится, жрите, что дают. Не нравится, ходи пешком. И покупатель вынужден платить столько, сколько требует производитель.
       Обратная ситуация. Нет никаких ограничений на строительство заводов и/или ввоз автомобилей из-за рубежа. Какие автомобили станет покупать местный потребитель? Местные или зарубежные? Вопрос открытый. Всё будет зависеть от того, что ему нужно и хочется, но скорее всего он предпочтёт оптимальный для себя с точки зрения цены, качества и эффективности автомобиль. И чем больше на местном рынке будет конкурентов, тем ниже будет цена для конечного потребителя.

       Таким образом, любые законодательные ограничения на пути свободной торговли - это узаконенный государством грабёж своего собственного народа. Пожалуй, слово "грабёж" звучит грубовато и неполиткорректно. Поэтому в соответствии с модными тенденциями скажем мягче - перераспределение общественного богатства в пользу государства и производителей данного конкретного товара. Что, что? Неужели это громкие голоса в защиту национального производителя и сохранения рабочих мест? При их звуке у любого обычного человека возникает лишь один вопрос, а кто кричит громче всех? Вот тогда и выясняется, что громче всех кричат владельцы предприятий, нерентабельных в равных рыночных условиях, политики, которым владельцы этих фирм дают деньги на избирательные компании, и работники этих компаний, которые по тем или иным причинам не могут или не хотят производить конкурентноспособную продукцию и не желают переучиваться делать что-то другое, реально полезное для всего общества. Всё остальное население страны было бы только "за". Но тогда почему всё население страны, составляющее 150 или 300 миллионов человек, вынуждено оказываться заложниками частного предприятия, на котором вместе со смежниками и всей сбытовой сетью от силы работает 25-30 тысяч человек? Ладно, пусть это будет 100 тысяч, но всё равно это лишь крошечная часть от всего населения страны. И повторюсь ещё раз, предприятие это - частное. Так с какой стати всё население страны вынуждено по желанию правительства с помощью налогов или инфляции вытаскивать из ямы разорившегося банкрота? И это не центы или копейки. Это десятки и сотни миллиардов долларов, евро или рублей, которые собираются с населения и исчезают без следа в подобных бездонных ямах или, возможно, столь же бездонных карманах, но уже совершенно конкретных физических лиц. Остается лишь один вывод, значит, кто-то из политической "элиты" может быть лично заинтересован в продолжении этой схемы, а общество в целом несет сплошные убытки. Это чисто фашистская бизнес-модель, когда доходы получает конкретный человек, а убытки распределяются на всё население страны.

       Вот и получается, что любое современное правительство, на словах пекущееся о богатстве народа, на деле оказывается лично заинтересованным, чтобы в стране существовала как можно более ограниченная по объемам производства товаров экономика. Именно власть стоит на защите такой дефицитной экономики.
       Таким образом, интересы общества и современного государства оказываются не просто различными, но и диаметрально противоположными. Общество заинтересовано в изобилии товаров и их максимальной дешевизне, а государство, напротив, в их максимально возможном, в разумных пределах, конечно, ограничении. То есть складывается ситуация, когда именно государство и принимаемые им законы оказываются тормозом на пути экономического развития общества.

       Поддержание в рабочем состоянии и создание новых неэффективных и ненужных для развития общества рабочих мест ведёт лишь к насильственному перераспределению общественного богатства и его разбазариванию. Это приблизительно то же самое, как решение правительства какой-нибудь страны от полного отказа и даже запрета на механизированную обработку земли. Ну, и что, что теперь будут пахать на лошадях, но, ведь, сколько рабочих мест сразу будет создано. Можно вдобавок ввести какое-нибудь ограничение на использование металлических плугов и им подобной техники, и тогда крестьяне и фермеры будут вынуждены перейти на деревянную соху, но это в ещё большей степени решит проблему безработицы. А уж чтобы поставить в борьбе с ней самую жирную точку достаточно принять указ, что любая обработка земли чем-либо иным кроме каменных мотыг будет обложена стопроцентным налогом. И всё. Практически всё население будет трудиться на полях страны, а обработка камня переживёт неслыханный за последние несколько тысячелетий рост.

       Именно в этом направлении фактически движется нынешнее постиндустриальное общество. Косвенным свидетельством этого являются постепенный процесс деградации образования и усиленная пропаганда религии, как идеологического обеспечения данного процесса. И действительно, зачем крестьянину с мотыгой, обрабатывающему клочок земли, знать какие-то науки и даже грамоту? Это не нужно и даже вредно. Пусть верит в бога, ходит в церковь, молится и считает, что земля плоская и стоит на трех слонах, повинуется власти, а также, не рассуждая, платит, платит и платит налоги, подати и сборы.
       Возможно ли реально такое развитие событий? В общем-то, да. Хотя и представляется маловероятным. Историческое развитие общества свидетельствует об обратном. Люди в силу самых разных причин стремятся к экономическому прогрессу и изобилию, они стараются увеличить как своё личное, так и совокупное богатство общества. Поэтому есть твердая уверенность, что здравый смысл простых людей в итоге одержит верх над экспериментами отдельных лиц, временно находящихся у власти, и общество выберет для себя путь к изобилию.

       Но что такое изобилие? Это возможность пользоваться чем-либо за постоянно уменьшающуюся плату, либо вообще бесплатно. Вот воздухом, например. Правда, сейчас власти под видом борьбы с глобальным потеплением климата пытаются протащить фактический налог на воздух, но хочется надеяться, что этот номер у них не пройдет. Но если люди получают возможность бесплатно пользоваться всё большим количеством товаров, а государство в этом процессе не участвует, а может и полностью отсутствовать, то как называется такой общественный строй? Правильно, он называется анархо-коммунизмом, нравится это кому-то или нет. То есть борьба между сторонниками изобилия и нехватки товаров - это фактически борьба двух экономических тенденций. Сторонники концепции нехватки товаров, убеждающие в необходимости усиления регулирования всего и вся и повышению важности и роли государства, стремятся загнать общество в феодализм, рабовладение и каменный век, хотя и на новом качественном уровне. Сторонники же изобилия, не важно сознают они это или нет, выступают за последовательное увеличение общественного богатства, полную свободу в экономических отношениях, последовательное ограничение роли и полное отмирание государства, как общественного института. Решение о том, какая концепция ближе, каждый человек принимает для себя сам, и его реальные поступки являются самым ярким свидетельством того, на чьей он или она стороне.

       Сейчас на Западе появилось довольно много людей, которые выступают, как они говорят, за либеральные свободы. Они называют себя либертарианцами. Однако, если более внимательно почитать и послушать их высказывания, то начинает выясняться, что их взгляды мало чем отличаются от позиции любого сознательного анархиста. Возможно, они просто не знают, что именно так назывались люди, высказывавшие точно такие же мысли в XIX и ХХ веках. Или, может быть, они просто боятся того, что к ним будут негативно относиться окружающие, поскольку термин "ан-архия", то есть безвластное общество, был тщательно вымазан грязью властями самых разных по политическим оттенкам стран и подконтрольными им средствами массовой информации.

       Подавляющее большинство населения просто не понимает, что сторонники безвластного общества, анархисты, выступают за абсолютную свободу личности при неущемлении свобод других людей. Они - сторонники сознательности и инициативы каждого отдельного человека, взаимопомощи и поддержки, свободного экономического развития, не скованного искусственными законодательными препятствиями, и общественного изобилия. Путь к достижению окончательной цели сознательных анархистов, реализации лозунга "От каждого - по способностям, каждому - по потребностям!" будет достаточно долгим, поскольку потребует перестроения самого сложного элемента - человеческой психологии. Для этого будет необходима здоровая экономическая основа, фундаментом для которой и является подход к экономике с позиций изобилия товаров для общества, а не его нехватки, как это есть сейчас.

Спрос и предложение. Цена.
       Рассмотрим явления спроса, предложения и их баланса на примере все того же романа А.Дюма "Граф Монте-Кристо".
       "Данглар узнал в нем того человека, который так неистово  кричал  ему: "Убери голову!" Но теперь было не до упреков; наоборот, он скорчил самую любезную мину и сказал с самой вкрадчивой улыбкой:
       - Простите, сударь, но разве мне не дадут пообедать?
       - Как же, как же! - воскликнул  Пеппино. - Неужели  вы, ваше сиятельство, голодны?
       - Это "неужели" бесподобно! - пробормотал Данглар. - Вот уже сутки, как я ничего не ел.
       - Ну, разумеется, сударь, - прибавил он громко, - я  голоден и даже очень.
       - И ваше сиятельство желает покушать?
       - Немедленно, если только возможно.
       - Ничего нет легче, - сказал Пеппино, - здесь можно получить все что угодно; конечно, за деньги, как это принято у всех добрых христиан.
- Само собой! - воскликнул Данглар. - Хотя, по правде говоря, если вы держите людей в заключении, вы должны были бы по меньшей мере кормить их.
- Нет, ваше сиятельство, - возразил Пеппино, - у нас это не принято."
       Как хорошо видно из этого отрывка для того, чтобы начал функционировать какой-либо товарообмен, в первую очередь необходим спрос. Кому-то что-то, чего у него нет, должно понадобиться. В данном случае барону захотелось есть, а разбойник Пеппино был готов предложить ему еду. Правда, он сразу оговорил, что еда стоит денег, и Данглар совершенно не возражал против этого. Рынок, однако.

       Более того, предложение со стороны Пеппино, как мы увидим далее, удовлетворяло спрос существенно шире, чем он был со стороны Данглара.
       "- Это довод неосновательный, но не будем спорить, - отвечал Данглар, который надеялся любезным обращением умилостивить своего тюремщика. - Так велите подать мне обед.
       - Сию минуту, ваше сиятельство; что вам угодно?
       И Пеппино поставил свою миску наземь, так что шедший от нее пар ударил Данглару прямо в ноздри.
       - Заказывайте, - сказал он.
       - Разве у вас тут есть кухня? - спросил банкир.
       - Как же? Конечно, есть. И великолепная!
       - И повара?
       - Превосходные!
       - В таком случае цыпленка, или рыбу, или какую-нибудь дичь; все равно что, только дайте мне поесть.
       - Все, что будет угодно вашему сиятельству; итак, скажем, цыпленка?
       - Да, цыпленка.
       Пеппино выпрямился и крикнул во все горло:
       - Цыпленка для его сиятельства!
       Голос Пеппино еще отдавался под сводами, как уже появился юноша, красивый, стройный и обнаженный до пояса, словно античный рыбоносец; он нёс на голове серебряное блюдо с цыпленком, не придерживая его руками.
       - Как в Кафе-де-Пари, - пробормотал Данглар.
       - Извольте, ваше сиятельство, - сказал Пеппино, беря блюдо из рук молодого разбойника и ставя его на источенный червями стол, который вместе с табуреткой и ложем из козьих шкур составлял всю меблировку кельи.
       Данглар потребовал вилку и нож.
       - Извольте, ваше сиятельство, - сказал Пеппино, протягивая ему маленький ножик с тупым концом и деревянную вилку.
       Данглар взял в одну руку нож, в другую вилку и приготовился резать птицу.
       - Прошу прощения, ваше сиятельство, - сказал Пеппино, кладя руку на плечо банкиру, - здесь принято платить вперед; может быть, гость останется недоволен.
       "Это уж совсем не как в Кафе-де-Пари, - подумал Данглар, - не говоря уже о том, что они, наверно, обдерут меня; но не будем скупиться. Я всегда слышал, что в Италии жизнь дешева; вероятно, цыпленок стоит в Риме каких-нибудь двенадцать су".
       - Вот возьмите, - сказал он и швырнул Пеппино золотой.
       Пеппино подобрал монету. Данглар занес нож над цыпленком."

       Барон Данглар исходит из стоимости еды, которая имеет место в обычных условиях. Плюс он знает, что уровень жизни в Италии в этот период времени ниже, чем во Франции, поэтому, исходя из существующего в стране уровня цен, цыпленок должен стоить достаточно недорого.

       Для лучшего понимания того, сколько стоил цыпленок, следует отметить, что су после изменения монетной системы Франции в 1795 году равнялся 5 сантимам или 0,05 франка. Монета достоинством в 1 франк весила около 5 граммов и содержала 4,5 грамма серебра. Следовательно, 12 су были эквивалентны 60 сантимам или 2,7 граммам чистого серебра. Если попробовать привести стоимость цыпленка к текущему уровню цен на начало 2010 года, то, исходя из биржевой стоимости серебра в 17 долларов США за унцию (31,1 грамма) и соотношение курсов рубля к доллару, как 30 к 1, получим, что цыпленок стоил 1,48 доллара или 44 рубля 40 копеек. Не думаю, что внесем какие-то серьезные искажения в эту оценку, если назовем цену цыпленка в 1,5 доллара или 45, пусть даже 50 рублей. Так что вы можете сами сравнить, как изменились цены на продукты питания по сравнению с XIX веком, стали они дешевле или дороже. Для этого достаточно просто зайти в магазин.

       Из книги сложно однозначно сказать, сколько заплатил Данглар. Скорее всего он бросил Пеппино монету в 20 франков (6,45 грамма золота), но нельзя исключать, что это был десятифранковик, содержавший лишь 3,22 грамма.
       Однако в ситуации с Дангларом всё не так просто, поскольку ему приходится иметь дело с итальянскими разбойниками.
       "- Одну минутку, ваше сиятельство, - сказал  Пеппино, выпрямляясь, - ваше сиятельство еще не все мне уплатили.
       - Я так и знал, что они меня обдерут как липку! - пробормотал Данглар.
       Но он решил не противиться этому вымогательству.
       - Сколько же я вам еще должен за эту тощую курятину? - спросил он.
       - Ваше сиятельство дали мне в счет уплаты луидор.
       - Луидор в счет уплаты за цыпленка?
       - Разумеется, в счет уплаты.
       - Хорошо... Ну, а, дальше?
       - Так что ваше сиятельство должны мне теперь только четыре тысячи девятьсот девяносто девять луидоров.
       Данглар вытаращил глаза, услышав эту чудовищную шутку.
       - Презабавно, - пробормотал он, - презабавно!
       И он снова хотел приняться за цыпленка, но Пеппино левой рукой  удержал его и протянул правую ладонью вверх.
       - Платите, - сказал он.
       - Что такое? Вы не шутите? - сказал Данглар.
       - Мы никогда не шутим, ваше сиятельство, - возразил Пеппино, серьезный, как квакер.
       - Как, сто тысяч франков за этого цыпленка!
       - Вы не поверите, ваше сиятельство, как трудно выводить птицу в  этих проклятых пещерах.
       - Все это очень смешно, - сказал Данглар, - очень весело, согласен. Но я голоден, не мешайте мне есть. Вот еще луидор для вас, мой друг.
       - В таком случае за вами теперь остается только четыре тысячи девятьсот девяносто восемь луидоров, -  сказал Пеппино, сохраняя то же хладнокровие, - немного терпения, и мы рассчитаемся.
       - Никогда, - сказал Данглар, возмущенный этим упорным издевательством. - Убирайтесь к черту, вы не знаете, с кем имеете дело!
       Пеппино сделал знак, юноша проворно убрал цыпленка. Данглар бросился на свою постель из козьих шкур. Пеппино запер дверь и вновь принялся за свой горох с салом."

       На этот раз сторонам не удалось достичь соглашения по данной сделке. Данглар посчитал, что цена товара чрезмерна, и сделка не состоялась. В общем-то данная ситуация ничуть не противоречит ситуации обычного рынка, когда стороны заключают сделку лишь тогда, когда приходят к взаимоприемлемому соглашению.
       Здесь есть смысл остановиться вот на каком интересном моменте. Когда Данглар бросил Пеппино золотой, то он исходил из приблизительной рыночной цены, которая существовала в тот период в стране. Это было принято рынком, и Данглар считал её справедливой. Она отражала действующие нравы и обычаи.
       Когда же разбойник потребовал за птицу сто тысяч франков, то барон возмутился и расценил это как откровенное издевательство. Он посчитал такую цену совершенно несправедливой. Именно поэтому сейчас есть смысл уделить некоторое внимание таким понятиям как справедливая цена и цена рыночная.
       В прошлом тысячелетии жили два известных экономиста. Первого из них звали Фома Аквинский, а второго - Адам Смит. И если имя экономиста Адама Смита современному человеку известно достаточно хорошо, то о Фоме Аквинском (1225-1274) необходимо сказать несколько слов. Член ордена доминиканцев, он был теологом, учителем церкви и одним из наиболее уважаемых и авторитетных католических религиозных философов. Мне не доводилось слышать, чтобы широко говорилось о его вкладе в экономику, хотя он был значителен. Доказательством этого время от времени служат слова, произносимые всякими уважаемыми людьми по телевидению или радио, хотя можно быть более чем уверенными в том, что они даже не подозревают, что цитируют и продвигают в жизнь концепцию, сформулированную Фомой Аквинским ещё в XIII веке. Если же они это знают и поступают так сознательно, то это тем более говорит не в их пользу.

       Так в чём же заключалась идея Фомы Аквинского? Она была сравнительно проста. Он говорил, что у каждого товара есть справедливая цена, и, значит, он должен продаваться по этой справедливой цене. В Средние века подавляющее большинство людей верили в это и разделяли именно такой взгляд.
       Прошло пятьсот лет, и уже в XVIII веке Адам Смит в своей работе "Исследование о природе и причине богатства народов" указал, что справедливая цена Фомы Аквинского не была определена должным образом. Как следствие, Фома не дал чёткого критерия для расчёта того, что представляет собой справедливая цена. Поэтому люди, придерживающиеся теории Фомы Аквинского, совершенно произвольно рассчитывают справедливую цену на товар, исходя исключительно из того, как они сами её понимают. Это может быть цена их покупки или продажи данного товара, или какое-то среднее значение, по которой этот товар покупали или продавали в течение какого-то сравнительно длительного промежутка времени, или максимальная или минимальная цена товара  в какой-то период. Каким бы ни был этот критерий, они в каком-то смысле рассматривают эту цену, как справедливую, и исходя из этого принимают решение о покупке или продаже этого товара.
       Для Фомы Аквинского такая справедливая цена означала цену, которая позволяла торговцу, продававшему товар, обеспечивать себе уровень жизни достойный его положению в сообществе. Но такой критерий является прямым следствием того, к чему люди привыкли. В одном сообществе (городе или поселке), где люди привыкли к более высоким ценам из-за более агрессивной политики торговца, они могут считать, что справедливы более высокие цены. В другом, где торговец проводит более сдержанную ценовую политику, и люди привыкли к более низким ценам, они будут рассматривать низкие цены в качестве справедливых. Поэтому даже среди поклонников теории Фомы Аквинского нет единодушия в том, как следует рассчитывать эту справедливую цену.

       Смит, со своей стороны, утверждал, что такого понятия, как справедливая цена, не существует. Есть лишь одна цена. Та, по которой заключается сделка между продавцом и покупателем. Ну, при условии свободного рынка, конечно.
       Однако и сегодня очень многие люди этого не понимают. В своих экономических воззрениях они и по сей день остаются в XIII веке вместе с Фомой Аквинским. Причём это относится не только и не столько к обычным людям, сколько в гораздо большей степени к экономистам, работающим на товарных и фондовых рынках. Они не смогли выучить и понять то, чему учил Адам Смит: существует лишь одна морально оправданная цена. Та, по которой продавец и покупатель добровольно заключают эту сделку. Поэтому по своему подходу к экономике и рассуждениями о справедливой цене такие люди всё ещё остаются на уровне Средневековья.

       Мы же вернемся к чрезвычайно увлекательной беседе между Дангларом и Пеппино.
       "- Я хочу есть, черт возьми! - сказал Данглар.
       - Вы голодны?
       - Вы это и так знаете.
       - Что угодно скушать вашему сиятельству?
       - Кусок черствого хлеба, раз цыплята  так непомерно дороги в этом проклятом погребе.
       - Хлеба? Извольте! - сказал Пеппино. - Эй, хлеба! - крикнул он.
       Юноша принес маленький хлебец.
       - Пожалуйста! - сказал Пеппино.
       - Сколько? - спросил Данглар.
       - Четыре тысячи девятьсот девяносто восемь луидоров. Вы уже заплатили вперед два луидора.
       - Как! За один хлебец сто тысяч франков?
       - Сто тысяч франков, - ответил Пеппино.
       - Но ведь сто тысяч франков стоит цыпленок!
       - У нас нет прейскуранта, у нас на все одна цена. Мало вы съедите или много, закажете десять блюд или одно - цена не меняется.
- Вы опять шутите! Это нелепо, это просто глупо! Лучше скажите сразу, что вы хотите уморить меня голодом, и дело с концом.
- Да нет же, ваше сиятельство, это вы хотите уморить себя голодом. Заплатите и кушайте."

       Этот эпизод представляет прекрасную иллюстрацию того, что такое монополизм. Казалось бы, два участника рынка торгуются между собой. Разница лишь в том, что у Данглара в данной ситуации нет и не может быть иного контрагента кроме разбойника Пеппино. Хочет он или не хочет, но барон вынужден покупать еду только у него. В отсутствии других участников рынка у Пеппино существует фактическая монополия на торговлю продовольствием. В этих условиях он может диктовать свои условия покупателю. Есть только такая цена за любую еду, а у покупателя остается право согласиться с ней... ну, или умереть с голоду. Более подробно о монополизме и путях его установления мы ещё поговорим в дальнейшем.

       Такое использование монопольного положения на рынке существует ещё со времен библейских, когда небезызвестный Иосиф, ставший первым министром фараона, использовал своё монопольное владение запасами зерна и продовольствия, чтобы в условиях разразившегося в стране голода скупить весь Египет в рабство фараону. Ситуация в значительной степени была схожая. Когда наступили голодные годы, и людям было нечего есть, они, чтобы купить себе пропитание, сначала продавали свои ценности, затем скот, дома и землю. Когда у них уже ничего не осталось, они, чтобы выжить, продали в рабство самих себя.
       Может ли повториться такая ситуация в наши дни? Правильнее было бы задать вопрос, а существуют ли какие-то препятствия для того, чтобы она не повторилась? Если посмотреть в эту сторону внимательнее, то можно увидеть, что никаких препятствий в общем-то нет. Причём это можно элементарно реализовать на практике чисто экономическими методами.

       Для этого нужно совсем немного, причём проводить в жизнь такую программу представляется целесообразным, начиная с банковской системы. Пусть в какой-нибудь стране существует пять или десять тысяч банков. Много? Ну, пусть будет тысяча. Это мелкие, средние и крупные банки. Поскольку их довольно много, они разбросаны по стране и обслуживают разные предприятия и людей, имеющих самые разнообразные интересы, то достижение какого-то сговора между ними практически невозможно. Они действуют в условиях относительно более или менее свободного рынка.
       Если их количество меньше, скажем две или три сотни, то договариваться им между собой становится проще. Также проще и контролировать их государству. Поэтому в определенный момент кто-нибудь из крупных банкиров забрасывает властям идею о том, что не плохо было бы сократить количество банков. Поводы могут быть абсолютно различными, но естественно самыми благородными. Борьба с отмыванием денег или терроризмом, например. Или увеличение уставного капитала в целях повышения устойчивости банковской системы в целом. Или ещё что-нибудь, что выглядит в глазах общественности также благопристойно. И это легко реализуется на практике. Процесс идёт с бодрой поддержкой средствами массовой информации правильности, необходимости и своевременности такого шага.

       В стране остается двести или триста банков. А теперь давайте на мгновение задумаемся, но ведь двести или триста банков - это тоже много. Ведь если бы их было полсотни, то процесс управления и контроля стал бы еще проще. А может и полсотни - это тоже чрезмерно и достаточно десяти? Или пяти, как было в Советском Союзе? Исходя из такой логики, проще всего было бы оставить в стране один банк. Не имеет значения, как он будет называться - государственным, федеральным, сберегательным или центральным. Один банк контролировать государству проще всего, да и работать он тоже будет по директиве. Скажут - копать, будет копать, скажут - не копать, копать не будет.

       И плюсов дополнительных столько, что просто голова идёт кругом. Если есть всего один банк, значит, все предприятия и граждане страны, вне зависимости от их желания или нежелания, будут вынуждены открывать свои счета именно в этом банке. То есть власть в любой момент может поставить под свой контроль любое предприятие по своему усмотрению. Также и все безналичные платежи любых клиентов такого банка становятся мгновенно подконтрольными для любой государственной проверки. Собственно говоря, их и сейчас-то можно все при желании проверить, но нужно какие-то телодвижения дополнительные делать, а тут всё, как говорил великий комбинатор Остап Бендер, получается на блюдечке с голубой каёмочкой.

       Для полноты контроля и усиления вертикали власти надо вообще запретить какие-то наличные расчёты, объявив всех, кто посмеет рассчитываться наличными деньгами, пособниками террористов или уклоняющимися от уплаты налогов или чего-то подобного. В дополнение можно принять закон о том, что таких надо поголовно сажать, как врагов государства. Стоимость же расчетов можно будет устанавливать произвольно. Скажем, процентов десять или пятнадцать от суммы платежа, но не менее какой-то фиксированной суммы. Мало? Недостаточно собираем налогов? Ну, пусть тогда будет двадцать пять... нет, тридцать процентов. Цифра более круглая. И, как пелось в одной песне, будет людям счастье, счастье на века...

       С чем-то подобным столкнулся и барон. Как вы помните, дальнейшее его пребывание у разбойников продолжалось в том же духе. В какой-то момент он решил сопротивляться, но это оказалось ещё хуже.
       "Его решимости хватило только на два дня, после чего он потребовал пищи и предложил за нее миллион.
       Ему подали великолепный ужин и взяли предложенный миллион.
       С этого времени жизнь несчастного пленника стала беспрерывным отступлением. Он так исстрадался, что не в силах был больше страдать, и исполнял все, чего от него требовали; прошло двенадцать дней, и вот, пообедав, не хуже, чем во времена своего преуспеяния, он подсчитал, сколько выдал чеков; оказалось, что у него остается всего лишь пятьдесят тысяч."
       В конечном итоге с этими пятьюдесятью тысячами франков граф Монте-Кристо отпустил его на свободу. Конечно, по сравнению с потерянным состоянием сумма в пятьдесят тысяч представляется сравнительно небольшой, однако её по тем временам вполне хватает для безбедной праздной жизни. Пятьдесят тысяч франков приблизительно эквивалентны пятиста унциям золота, что при размещении их в банк под пять процентов годовых дает две с половиной тысячи франков годового дохода или двадцать пять унций золота. То есть барон может совершенно спокойно проживать в месяц две унции золота, что в нынешних ценах эквивалентно 2200 долларам в месяц. Это при том, что он не прикасается к основной сумме своего капитала.

       В этом же романе есть ещё несколько упоминаний об уровне доходов различных слоев общества, но мы упомянем лишь один эпизод, когда граф беседует со своим слугой Батистеном о его доходах.
       "- Батистен, - сказал граф, - вы служите у меня уже год; этот срок я обычно назначаю для испытания своих слуг; вы мне подходите.
        Батистен поклонился.
       - Остается только узнать, подхожу ли я вам.
       - О, ваше сиятельство!
       - Дослушайте до конца, - продолжал граф. - Вы получаете полторы тысячи франков в год, то есть содержание хорошего, храброго офицера, каждый день рискующего своей жизнью; вы получаете стол, которому позавидовали бы многие начальники канцелярий - несчастные служаки, бесконечно больше обремененные работой, чем вы. Вы слуга, но вы сами имеете слуг, которые заботятся о вашем белье и одежде. Помимо полутора тысяч франков жалованья, вы, делая покупки для моего туалета, обкрадываете меня еще примерно на полторы тысячи франков в год.
       - О, ваше сиятельство!
       - Я не жалуюсь, Батистен, это скромно; однако я желал бы, чтобы этой суммы вы не превышали. Следовательно, вы нигде не  найдете места лучше того, на которое вам посчастливилось попасть.
       ...
       - Кстати, - продолжал граф, - я забыл вам сказать, что ежегодно я кладу известную сумму на имя моих слуг. Те, кого я увольняю,  естественно, теряют эти деньги в пользу остальных, которые получат их после моей смерти. Вы служите у меня уже год; начало вашего состояния положено;  от вас зависит увеличить его.
       Эта речь, произнесенная при Али, который оставался невозмутим, ибо ни слова не понимал по-французски, произвела на Батистена впечатление, понятное всякому, кто знаком с психологией французского слуги."

       Таким образом, процентный доход Данглара от размещения остатков его денег в банке был на сорок процентов больше, чем текущее жалование боевого офицера французской армии. Исходя из этих значений, можно определить, что жалованье французского офицера в тот период составляло 125 франков в месяц или 1,25 унции золота, что в современных значениях эквивалентно 1375 долларам США или 41250 рублям. В то же время Альбер де Морсер, зачисленный в спаги, легкую кавалерию, набираемую в основном из состава местного населения Алжира, Туниса и Марокко под командованием французских офицеров, и отправляющийся во французские колонии в Африке, где было неспокойно, сразу же получил жалованье в две тысячи франков, что равняется 167 франкам или 1,67 унциям золота в месяц, а в современных рублях было бы эквивалентно 55000 рублей.

       Кстати, короли время от времени тоже подкидывали денег своим верным солдатам. Так в романе "Три мушкетера" А.Дюма вскоре после приезда д'Артаньяна в Париж и устроенной им в компании трех своих будущих друзей резни, в которой пострадали гвардейцы Жюссак и Беранжу и ещё несколько менее известных их приятелей, состоялся разбор полётов, в котором участвовала вся великолепная четверка, а также их командир капитан де Тревиль. Разбор устраивал сам король, но поскольку он в целом был доволен исходом, то посчитал возможным по-королевски наградить своих верных слуг.
       "- Так! Все именно так, как мне рассказал герцог!.. Бедный кардинал! Семь человек за два  дня, да еще самых дорогих его сердцу!.. Но теперь хватит, господа, слышите? Хватит! Вы отплатили за улицу Феру, и даже с излишком. Вы можете быть удовлетворены.
       - Если ваше величество удовлетворены, то удовлетворены и мы, - сказал де Тревиль.
       - Да, я удовлетворен, - произнес король и, взяв из рук Ла Шене горсть золотых монет,  вложил их в руку д'Артаньяну. - И вот, - добавил он, - доказательство, что я доволен.

       В те времена понятия о гордости, распространенные в наши дни, не были еще в моде. Дворянин получал деньги из рук короля и нисколько не чувствовал себя униженным. Д'Артаньян поэтому без стеснения опустил полученные им сорок пистолей в карман и даже рассыпался в изъявлениях благодарности его величеству."
       С учетом того, что в начале XVII века пистоль был эквивалентен испанскому дублону и весил 6,2 грамма золота, то полученные д'Артаньяном сорок пистолей равнялись 248 граммам или приблизительно 8 унциям золота, что в современных ценах равно 8800 долларам США. Для нищего гасконца, прибывшего покорять Париж с восемью экю в кармане (приблизительно 10 унций серебра или 170 современных долларов), это естественно была огромная сумма.
       Это были ещё те славные времена, когда короли платили своим солдатам за верную службу твердой звонкой монетой, а не копеечными символическими медальками, как это повелось позднее.
       Поскольку мы заговорили о временах Людовика XIII, есть смысл вспомнить и Планше, верного слугу д'Артаньяна. Деньги, полученные от короля, позволили гасконцу нанять себе слугу.
       "Планше, слуга  д'Артаньяна, с достоинством принял выпавшую на его долю удачу. Он получал тридцать су в день, целый месяц возвращался домой веселый, как птица, и был ласков и внимателен к своему господину."

       Су - это простонародное название монеты соль, в ливре их было двадцать. Изначально ливр равнялся фунту стерлингов, поскольку монетные системы в Англии и на территории современной Франции были построены исходя из одних и тех же принципов. Соответственно су или соль были эквивалентны шиллингу, а денье - пенсам. Как в шиллинге было двенадцать пенсов, также и в су было двенадцать денье.
       Конечно, их нельзя сравнивать напрямую и говорить, что одна монета равнялась другой, поскольку и в тех, и в других в разное время менялось содержание драгоценных металлов. Здесь речь идёт лишь о принципах построения этих монетных систем, берущих свое начало из Древнего Рима и существовавших в Средние века. Первыми от такого построения отказались французы, и лишь совсем недавно по историческим меркам, во второй половине XX века, англичане. Но вернемся к Планше.
       Монеты, которые получал Планше, к этому времени уже изготавливались из низкопробного серебра - биллона. В таком сплаве количество серебра обычно не превышает 50 процентов, а в монетах, которые получал Планше, была 319-ая проба. В сплаве содержалось 31,9 процента серебра. Остальную часть металла сплава обычно составляла медь. Следует отметить, что биллон активно использовался уже и в более близкие к нам времена. Так в царской России, начиная с 1867 года, монеты в 5, 10, 15 и 20 копеек чеканились из биллона 500-ой пробы. Эта же традиция была продолжена в РСФСР, а в последствии и в СССР, когда с 1921 по 1931 год монеты в 10, 15 и 20 копеек чеканились из такого же биллона.

       Таким образом, Планше в день получал 30 низкопробных серебряных монет весом по 2,35 грамма, что в пересчёте на чистое серебро дает приблизительно 0,75 граммов металла. Суммарный дневной доход составлял 22,5 грамма или 0,72 унции чистого серебра, что было эквивалентно 0,048 унции золота в день или 1,44 унциям в месяц. При текущем курсе зарплата Планше составляла бы приблизительно 1580 долларов или 47,5 тысяч современных рублей в месяц. Так что неудивительно? что Планше был доволен своей работой. Со временем, правда, деньги у его работодателя закончились, и для слуги настали на какой-то период довольно постные времена, но можно не сомневаться, что со временем он получил сполна свои деньги, после того как д'Артаньян продал перстень, подаренный ему королевой.

       "Д'Артаньян отказался от его помощи, но, воспользовавшись удобным случаем, попросил Дезэссара, чтобы тот велел оценить алмаз, и отдал ему перстень, прося обратить его в деньги.
       На следующий день, в восемь часов утра, лакей Дезэссара явился к д'Артаньяну и вручил ему мешок с золотом, в котором было семь тысяч ливров.
       Это была цена алмаза королевы."
       Поскольку ливр, как монета выпускался всего один раз и уже значительно позже описываемых в романе событий, то можно сделать вывод о том, что речь здесь идёт о ливре, скорее как об учётной, а не денежной единице. Поскольку лакей принёс золото, то Дезэссар расплатился с гасконцем мешком с золотыми экю, весившими по 3,375 граммов золота каждая. Семь тысяч ливров равны ста сорока тысячам солей (су) или эквивалентны 44660 граммам чистого серебра. При соотношении стоимости золота и серебра, как 1 к 15, несложно посчитать, что слуга принес 2977 граммов (95,7 унций), то есть практически 3 киллограмма золота. В современных ценах алмаз королевы был бы оценен примерно в 105000 долларов США.

       И, пожалуй, еще пара эпизодов из времён трех мушкетеров, касающийся на этот раз цен на одежду и транспорт.
       "- Ах, Портос, - воскликнул один из  присутствующих, - не старайся нас уверить, что этой перевязью ты обязан отцовским щедротам! Не преподнесла ли ее тебе дама под вуалью, с которой я встретил тебя в воскресенье около ворот Сент-Оноре?
       - Нет, клянусь честью и даю слово дворянина, что я купил ее на собственные деньги, - ответил тот, кого называли Портосом.
       - Да, - заметил один из мушкетеров, - купил точно так, как я - вот этот новый кошелек: на те самые деньги,  которые моя возлюбленная положила мне в старый.
       - Нет, право же, - возразил Портос, - и я могу засвидетельствовать, что заплатил за нее двенадцать пистолей.
       Восторженные возгласы усилились, но сомнение оставалось."

       Прототипом французского пистоля был испанский золотой дублон или монета в 2 эскудо, популярная монета различных приключенческих романов о пиратах и их кладах. Впоследствии после проведения во Франции денежной реформы вместо пистоля стали чеканить луидор, а слова пистоль и луидор были синонимами. Луидор чеканился из золота 917-ой пробы и весил 6,751 грамма.
       Таким образом, Портос, любивший похвастаться, рассказывает своим приятелям, что заплатил за свою перевязь 12 пистолей или 24 экю, то есть 81 грамм или 2,6 унции золота. Следовательно, перевязь в современных ценах стоила бы 2860 долларов США. И если 12 пистолей мало о чём говорят обычному читателю, то экивалентная сумма в современной валюте является значительно более ощутимой. Правда, возникает вполне логичный вопрос, а не приувеличил ли по обыкновению Портос потраченную им сумму на перевязь, хоть и ручной работы, но вышитую золотом только спереди?

       Что касается транспорта, то основным средством передвижения в те времена была лошадь, стоившая примерно столько же, сколько и средний современный легковой автомобиль. Тем интереснее нам становится та лошадь, на которой д'Артаньян прибыл сначала в Менг, где и начались его приключения, а затем в Париж.
       "...у нашего молодого человека был конь, и даже столь замечательный, что и впрямь был всеми замечен. Это был беарнский мерин лет двенадцати, а то и четырнадцати от роду, желтовато-рыжей масти, с облезлым хвостом и опухшими бабками. Конь этот, хоть и трусил, опустив морду ниже колен, что освобождало всадника от необходимости натягивать мундштук, все же способен был покрыть за день расстояние в восемь лье. Эти качества коня были,  к несчастью, настолько заслонены его нескладным видом и странной окраской, что в те годы, когда все знали толк в лошадях, появление вышеупомянутого беарнского мерина в Менге, куда он вступил с четверть часа назад через ворота Божанси, произвело столь неблагоприятное впечатление, что набросило тень даже и на самого всадника.

       Сознание этого тем острее задевало молодого д'Артаньяна (так  звали этого нового Дон-Кихота, восседавшего на новом Росинанте), что он не пытался скрыть от себя, насколько он -  каким бы хорошим наездником он ни был - должен выглядеть смешным  на подобном коне.  Недаром он  оказался не в силах подавить тяжелый  вздох, принимая этот дар от д'Артаньяна-отца. Он знал, что цена  такому коню самое большее двадцать ливров."
       Двадцать ливров - это четыреста солей по 0,75 грамма чистого серебра или 300 граммов металла, что по тем временам было эквивалентно 20 граммам золота или в современных условиях равнялось бы 700 современным бумажным американским долларам. То есть, если попытаться сравнивать транспортное средство будущего мушкетера с чем-то более близким к нам, то это должна быть, несмотря на вполне нормальные двигатель и ходовую часть, внешне убитая и рассыпающаяся "копейка" первых годов выпуска, а то и вовсе полностью сгнивший и полинявший горбатый "Запорожец". Машина вроде бы ещё и на ходу, но ездить на ней её владельцу уже просто стыдно.
       По крайней мере, д'Артаньяну везло, что в те славные времена ещё не существовало ни дорожной полиции, ни техосмотров транспортных средств. В наши дни он не прошёл бы его ни за какие деньги. В особенности по вредным выбросам углекислого газа и метана.

       Мы же вместе с романом Р.Сабатини "Одиссея капитана Блада" перенесёмся на шестьдесят лет вперёд в английские колонии в Вест-Индии. Возможно, кому-то в современном мире эта сцена и покажется неполиткорректной, но англичане всего лишь полторы сотни лет назад продолжали с удовольствием заниматься этим занятием, которое называлось работорговлей.
       "Потом полковник сунул список обратно Гарднеру и подошел к осужденным повстанцам. Подле молодого моряка из Сомерсетшира Бишоп остановился. Ощупав мускулы на руках Питта, он приказал ему открыть рот, чтобы осмотреть зубы; облизнулся, кивнул головой и, не поворачиваясь, буркнул шедшему позади него Гарднеру:
       - За этого - пятнадцать фунтов.
       Капитан скорчил недовольную гримасу:
       - Пятнадцать фунтов? Это не составит и  половины того, что я хотел просить за него.
       - Это вдвое больше того, что я был намерен заплатить, - проворчал полковник.
       - Но ведь и тридцать фунтов за него - слишком дешево, ваша честь.
       - За такую цену я могу купить негра. Эти белые свиньи не умеют работать и быстро дохнут в нашем климате.
       Гарднер начал расхваливать здоровье Питта, его молодость и выносливость, словно речь  шла не о человеке, а о вьючном животном.
       Впечатлительный Питт стоял молча, не шевелясь. Лишь румянец, то появлявшийся, то исчезавший на его щеках, выдавал внутреннюю борьбу, которую вел с собой молодой человек, пытаясь сохранить самообладание. У Питера Блада эта гнусная торговля вызывала чувство глубочайшего отвращения.
       В стороне от всего этого прогуливалась, разговаривая с губернатором, девушка, на которую  Блад обратил внимание. Губернатор прыгал около нее, глупо улыбаясь и прихорашиваясь. Девушка, очевидно, не понимала, каким мерзким делом занимался полковник. А быть  может, подумал Блад, это было ей совершенно безразлично?
       В эту секунду полковник Бишоп повернулся на каблуках, собираясь уходить.
       - Двадцать фунтов - и ни пенса больше. Это моя предельная цена. Она вдвое больше той, какую вам предложит Крэбстон."

       Из этого отрывка видно, что за белого раба работорговец Бишоп готов был заплатить двадцать фунтов стерлингов. Негры стоили в полтора раза дороже - тридцать фунтов. С учетом того, что фунт равнялся 453,6 граммам серебра 925 пробы, несложно посчитать, сколько в те времена стоил раб для плантаций. За белого раба можно было заплатить 8,4 килограмма металла, а за негра - 12,6 килограммов. В золотом эквиваленте 560 и 840 граммов золота (18 и 27 унций) соответственно, или в текущих ценах белый раб стоил бы 19800 долларов, а негр - 29700 долларов США.
       Будущего капитана Блада купили вообще за десять фунтов, поскольку посчитали его негодным работником на плантации.

       Кстати, здесь самое время вспомнить, что именно работорговля подтолкнула того же Робинзона Крузо отправиться в его самое известное неудачное путешествие. Оно началось 1 сентября 1659 года, то есть незадолго до описываемых выше событий.
       "Мои рассказы они слушали очень внимательно, в особенности, когда речь заходила о покупке негров. В то время, надо заметить, торговля невольниками была весьма ограничена, и для нее требовалось так называемое assiento, т. е. разрешение от испанского или португальского короля; поэтому негры-невольники были редки и чрезвычайно дороги.

       Как-то раз нас собралась большая компания: я и несколько человек моих знакомых плантаторов и купцов, и мы оживленно беседовали на эту тему. На следующее утро трое из моих собеседников явились ко мне и объявили, что, пораздумав хорошенько над тем, что я им рассказал накануне, они пришли ко мне с секретным предложением. Затем, взяв с меня слово, что все, что я от них услышу, останется между нами, они сказали мне, что у всех у  них есть, как и у меня, плантации, и что ни в чем они так не нуждаются, как в рабочих руках. Поэтому они хотят снарядить корабль в Гвинею за неграми. Но так как торговля невольниками обставлена затруднениями и им невозможно будет открыто продавать негров по возвращении в Бразилию, то они думают ограничиться одним рейсом, привезти негров тайно, а затем поделить их между собой для своих плантаций. Вопрос был в том, соглашусь ли я поступить к ним на судно в качестве судового приказчика, т. е. взять на себя закупку негров в Гвинее. Они предложили мне одинаковое с другими количество негров, причем мне не нужно было вкладывать в это предприятие ни гроша."

       Идея о том, чтобы получить для своей плантации определенное количество рабов, была слишком привлекательна для Робинзона, чтобы он мог от неё отказаться.
       Вообще описания приключений этого моряка из Йорка напоминают в значительной степени бухгалтерскую книгу, где он описывает за сколько, где и каких товаров приобрёл, а главное какую прибыль получил от их реализации. Это всё достаточно утомительно. Мы же напоследок упомянем всего лишь эпизода. Один из начала книги, когда он прибыл в Бразилию, и окончание его путешествий, когда он вернулся в Англию и продал свое бразильскую плантацию.
       "Я никогда не забуду великодушного отношения ко мне капитана португальского корабля. Он ничего не взял с меня за проезд, аккуратнейшим образом возвратил мне все мои вещи и дал мне сорок дукатов за львиную шкуру и двадцать за шкуру леопарда и вообще купил все, что мне хотелось продать, в том числе ящик с винами, два ружья и остаток воску (часть которого  пошла у нас на свечи). Одним словом, я выручил двести двадцать золотых и с этим капиталом сошел на берег Бразилии."
       Львиную шкуру Крузо продал за 138 граммов (4,4 унции), а леопардовую за 69 граммов (2,2 унции) золота, что в нынешних ценах было бы эквивалентно 4800 и 2400 долларам США. Всего же Робинзон получил 760 граммов (24,4 унции) золота, то есть для начала его плантаторского бизнеса у него был эквивалент 27000 современных долларов США.

       Закончил же свои финансовые дела с Бразилией Робинзон следующим образом:
       "...купцы приняли предложение и поручили своему агенту в Лиссабоне уплатить мне тридцать три тысячи золотых. Я, в свою очередь, подписал составленную по всей форме запродажную запись, присланную мне из Лиссабона, и отправил ее назад старику, а тот прислал мне чеки на тридцать три тысячи."
       Поскольку Робинзон вернулся в Англию в 1687 году невозможно однозначно сказать, о каких конкретно золотых здесь идёт речь. Скорее всего, это португальские мойдоры. По крайней мере, именно в них идёт большая часть подсчётов в книге. Вес и чистота золота в мойдоре менялась со временем. В 1575 году мойдор содержал 3,526 граммов чистого золота при общем весе 3,825 грамма, его чистота равнялась 23 3/4 каратам или 986 пробе, и в этот период он полностью совпадал с флорином или дукатом, но со временем проба снизилась сначала до 922-ой, а потом с 1642 года и до 917-ой. В 1662 году основной золотой монетой Португалии стал крузадо, а мойдором стали называть монету в 4 крузадо. Она весила 13,776 граммов и содержала 12,63 грамма чистого золота.

       Если это так, то Робинзон на продаже поместья получил 416790 граммов (13400 унций) золота. Помимо этого управление имением в его отсутствие принесло ему ещё 4415 мойдоров или 55761 грамм (1793 унции). Следовательно, в современных деньгах состояние Робинзона по возвращении  в Англию можно оценить в размере 16,7 миллионов долларов США. Вот и судите сами, так ли уж беден был несчастный моряк из Йорка, этот "бедный, бедный Робинзон Крузо".