Правая история. Атаки из преисподней
Игорь Фроянов
доктор исторических наук, профессор Санкт-Петербургского государственного университета
Файл-РФ,28 апреля 2012г.
Игорь Фроянов
Обращаясь к прошлому, к истории России, нередко находишь аналогии тому, что происходит сейчас. Так называемый общественный накал, манифестации и прочее – всё это уже было в нашей стране и губительно отзывалось в ней.
Важно понимать, к чему приводили и ведут уличные массовые выступления в России, а точнее, в двух её центрах – Москве и Петербурге, откуда исходили беды, пережитые русским народом в начале и конце XX века и до неузнаваемости исказившие облик страны.
С этой точки зрения последние сто лет российской истории представляют некую особость или цельность.
Но есть ещё один не менее важный момент, характеризующий прошедшее столетие как эпоху, выделяющуюся среди предшествующих времён определённым единством.
Он – в существе отношений Запада с Россией, в целях, преследуемых их политиками в этой связи.
В начале XX века задача формулировалась ими так: Колосс должен быть расчленён на ряд мелких государств.
Нельзя, конечно, думать, будто эта цель тогда и возникла – её враги России ставили перед собой и ранее. Но в практическую плоскость решение было переведено именно в начале XX века, оно растянулось на многие десятилетия и не завершилось по сей день.
Важнейшим средством достижения поставленной цели являлась поддержка извне революционного и либерального движения с перспективой политического переворота и захвата власти космополитическими и компрадорскими силами. Этот, в общем-то, нехитрый, но надо признать, эффективный метод разрушения исторической России, применявшийся в период революций начала прошлого столетия, остаётся актуальным и действенным.
Вот почему сопоставление политической борьбы в старой и новой России имеет для нас не только познавательный, но и практический интерес, даёт назидательный пример.
Вступление империи в XX век было отмечено умело подогреваемыми волнениями, общественным возбуждением и натиском либеральных сил на самодержавную власть, что вылилось в первую русскую революцию.
Она, как известно, привела к изданию государева Манифеста 17 октября. В преамбуле этого документа прямо говорится о смутах, выступлениях в столицах, во многих местностях Российской империи и особо подчёркивается, что «от волнений, ныне возникших, может явиться глубокое нестроение народное и угроза целости и единства Державы Нашей».
Мы сейчас находимся в сходной ситуации – здравомыслящие люди открыто предупреждают об опасности распада государства.
Действительно, в нынешних исторических условиях, требующих консолидации общества, волны протестных настроений, поднимаемые мнимыми борцами за свободу, способствуют дестабилизации и, в конечном счёте, уничтожению страны.
Угроза становится тем более опасной, что в гибели России очень заинтересованы наши давние недруги извне.
Добившись огромного успеха в расчленении СССР (исторической России), они, продолжая вести подрывную работу, не жалеют ни сил, ни средств, чтобы ослабить великую страну и в будущем раздробить её на ряд минигосударств.
Текст манифеста 17 октября 1905 года.
Результатом натиска революционных и либеральных сил в 1905 году на существовавшую тогда власть стало объявленное в манифесте решение «даровать населению незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова собраний и союзов». В наши дни всё это гарантировано действующей Конституцией, где неприкосновенность личности и собственности поставлены во главу угла общественной жизни.
Кроме того, только что принятый закон максимально упростил партийное строительство: теперь чтобы зарегистрировать политическую силу, достаточно собрать под её знамена 500 человек.
Как видим, нынешняя российская власть идёт на определённые уступки либерализму.
Однако эти шаги навстречу неореволюционеры, на мой взгляд, воспринимают как проявление слабости, чем, по их мнению, необходимо воспользоваться, усиливая давление на государственные институты, порождающее анархию и таким образом подрывающее основы конституционного строя.
Манифест объявлял о решении государя «установить как незыблемое правило, чтобы никакой закон не мог восприять силу без одобрения Государственной Думы, и чтобы выборным от народа обеспечена была возможность действительного участия в надзоре за закономерностью действий поставленных от Нас властей». Иными словами, речь шла о контроле над исполнительной властью, который в современной России осуществляется посредством регулярных отчётов правительства перед Думой.
Но касьяновы, навальные, немцовы, рыжковы и прочие гудковы-чириковы, мечтающие о восшествии на властный Олимп, требуют дополнительных механизмов контроля над властью, ещё более жесткого, и перехода от президентской республики к парламентской, что на данном этапе истории (и нашей, и мировой) противоречит интересам страны. Россия сейчас нуждается в централизации власти, обеспечивающей концентрацию ресурсов и сосредоточение народной воли, чтобы выдержать соперничество на внешней арене и выбраться из ямы, куда её опрокинуло ельцинское лихолетье.
Чем кончается либеральное распыление власти в критические моменты истории, мы можем наблюдать на примере старой России.
Ведь в 1905-м речь шла прежде всего о ликвидации традиционной самодержавной власти и замене её конституционной монархией западного типа. Означало ли это укрепление государства? В тех исторических условиях – нет, поскольку общество находилось в таком состоянии, когда скрепы, сплачивающие общественные группы, должны были не ослабляться, а наоборот, усиливаться.
Однако правящая элита избрала иной путь, отбросив в сторону тот фундаментальный исторический факт, что российская монархия формировалась как самодержавная, и именно она на протяжении веков определяла историческое развитие России, русского народа, превратив страну в империю, занимавшую шестую часть суши.
В этом плане издание манифеста, пробившего огромную брешь в национальном мироустроении, трудно назвать позитивным.
Конечно же, был сильный напор со стороны нередко блокирующихся либералов и революционеров, которые взбаламутили общество. Но во многих «нестроениях», о которых идёт речь в Манифесте, виновата была и власть, затягивавшая решение главного для основной массы населения, крестьянства, вопроса о земле. Не случайно Витте говорил: «Самая серьёзная часть русской революции 1905 года, конечно, заключалась… в крестьянском лозунге: дайте нам землю».
В сознании народа цепко держался трудовой принцип владения, согласно которому земля принадлежит тому, кто на ней работает. Освободив крестьян от крепостной неволи, царское правительство сохранило феодальную структуру собственности, а землепашцев заставило нести бремя выкупных платежей. Можно утверждать, что крестьян в 1861 году освободили без земли. Это стимулировало народные волнения, приобретшие в конце XIX – начале XX века огромный размах. Возникла благоприятная обстановка для разрушительной работы либеральных и революционных сил.
Манифестация 17 октября 1905 года. Фрагмент картины И.Е. Репина.
Ещё одно обстоятельство, сыгравшее негативную роль в судьбе русского самодержавия, – состояние высших слоёв общества, правящей верхушки. Она была неоднородна, распадалась на два лагеря – патриотический, приверженный историческим устоям, и либеральный. Это раздвоение, явственно обозначившееся с середины XIX века, когда началась подготовка к крестьянской реформе, ослабляло власть. Борьба внутри правящего класса между либеральным и традиционным течениями, конечно, способствовала расшатыванию самодержавного строя и в значительной мере предопределила дряблую, неуверенную позицию, которую занимал государь в начале XX века. Далеко не последнюю роль в наступлении на самодержавие сыграло непосредственное окружение Николая II, в частности, Витте, личность которого стала ясна государю позже.
Витте с помощью Великого Князя Николая Николаевича, можно сказать, вымучил у царя решение об издании манифеста. Рядом с государем не оказалось никого, кто дал бы ему дельный совет, убедительно аргументировав его. «Почти все, к кому я обращался с вопросом, отвечали мне так же, как Витте, и находили, что другого выхода нет», – писал потом Николай II. Тем не менее, государь сильно колебался перед тем, как принять, по его выражению, «страшное решение». Позднее Вырубова (Танеева) вспоминала: «В конце концов его склонили подписать Манифест. Императрица рассказывала, что она сидела в это время с Великой Княжной Анастасией Николаевной, и у них было такое чувство, как будто рядом происходят тяжёлые роды».
Сейчас, по истечении более ста лет, эти колебания могут показаться скорее комическими, нежели драматическими. Но тогда-то был тяжкий крест для Помазанника Божия, понимавшего, из какой «преисподней» атакуют русское самодержавие. Затем стало ясно, что царя ввели в заблуждение, даже запугали надвигающимися якобы грозными «событиями», жутким концом Людовика XVI. Манифест стал следствием правительственной политики, которая, по определению того же Витте, являлась «сплетением трусости, слепоты, коварства и глупости».
Хватило бы выдержки Николая II ещё хотя бы на месяц, никакого манифеста не потребовалось бы.
Это, в сущности, позднее признаёт Троцкий, по словам которого, «в общем и целом октябрьские события оставались на уровне политической стачки. И тем не менее, потерявший голову абсолютизм отступил. Был объявлен манифест 17–30 октября». А накал революционных страстей пошёл на убыль. Вот что значит испугаться, «потерять голову» и вести непоследовательную политику, делая уступки блефующим противникам.
Если же говорить о царе той далёкой уже от нас поры, можно, пользуясь просторечным слогом, сказать, что его «взяли на арапа».
Нынешняя оппозиция кроме лозунгов о свободе, демократии, общечеловеческих ценностях, уже закреплённых в Конституции и соблюдающихся (иначе никаких митингов, а также выступлений в прессе попросту не было бы), даже не удосужилась составить сколько-нибудь ясную и конструктивную программу. Стало быть, главная цель оппозиционных лидеров заключается в том, чтобы сместить существующее, избранное по закону руководство страны и передать власть… Кому?
Если Путина отождествлять с усилением государственности, с возрождением России – значит, оппозиция де-факто преследует противоположные цели: ослабление страны, её подчинение интересам глобальных мировых экономических и политических структур. Эти планы были бы не столь серьёзны, если бы не одно обстоятельство: в верхних эшелонах власти мы наблюдаем представителей как национально ориентированных, делающих ставку на укрепление российской науки, промышленности, экономики, так и либеральных, стремящихся к построению вселенской цивилизации, одобряющих процессы глобализации и, в конечном счёте, – потерю самостоятельности страны.
Соперничество данных групп, о чём уже пишут СМИ, ослабляет нашу государственность.
Сейчас мы находимся на таком отрезке русской истории, когда выход из очень непростой ситуации может быть один – в концентрации сил, ресурсов, возможностей, т. е централизации власти. Ей ни в коем случае нельзя заигрывать с либералами, а тем более проводить навязываемую ими политику.
Вернемся, однако, к Манифесту 1905 года, к его либеральной идее о «действительной неприкосновенности личности». У нас об этом тоже, как сороки, трещат на каждом перекрёстке. Но человек не может жить лишь в себе и для себя, он не может быть вне общества. Которое – отнюдь не механическое соединение отдельных индивидуумов, а цельный организм, развивающийся по определенным законам. И если мы говорим о необходимости соблюдения прав личности, то у общества, у большинства есть свои права. Однако либеральная публика предпочитает об этом молчать, не желая считаться с тем, что сосредоточение полного внимания на одной только личности ведет к разрушению общества и в конце концов – к гибели человеческой популяции.
Это очевидно. Видимо, настала пора на законодательном уровне закрепить права общества, коллектива. И задача наших законников – найти такое сочетание интересов личности и общества, которое было бы уравновешенным и гармоничным, создающим условия для поступательного развития российского социума.
Есть основание говорить о приоритетности прав общества над личностными, поскольку отдельный человек живёт лишь годы, а коллектив – тысячелетия. Однако мы настолько увлеклись либеральными идеями, что забываем об общих интересах, уже не видим за деревьями леса.
И наконец, последнее: о так называемом кризисе русского самодержавия, будто бы нашедшем явственное отражение в событиях начала XX века и в Манифесте 1905 года. Эти заезженные идеи набили оскомину, их давно пора пересмотреть, ибо никакого кризиса идеи абсолютной автократической власти в народном сознании не было. Царь, как и прежде, воспринимался в качестве непререкаемого отца нации, как объединяющее начало страны. Образ Царя-батюшки народ оберегал и хранил по-старому.
Другое дело – бюрократический механизм власти. Он устарел, стал балластом самодержавного режима и одной из причин его крушения. Систему управления обществом следовало менять – при верности принципам самодержавия. Николай II на это не пошёл, начав заигрывать с либералами, и жестоко поплатился.
Но идея самодержавия (автократии) не умерла с падением царизма. Она воплотилась во власть генсеков, а сейчас – Президента Российской Федерации.
О чём всё это говорит? О том, что Россия была и остаётся в основе своей государством автократическим, сколь бы это либеральным демократам не нравилось. Поэтому звучащие среди современных политиков призывы о переходе к парламентской республике чреваты страшными потрясениями.
Надо помнить уроки истории.
Также читаем инфо в соседнем разделе - Война против России
