Продолжение ГЛАВЫ VI.

      Декабрь 1982 года. Огромный пыльный плац Термезского полигона. Стоит учебная дивизия - курсы молодого бойца перед отправкой в крайне Демократическую и, ясный пень, Республику - никак не меньше, Афганистан. Бескрайние коробки шинелей и пилоток на обожженных солнцем до ржаных корок оттопыренных курсантских ушах.

       Два первых месяца после призыва, благополучно канули в небытие. Позади - немало: первые безответные пиздюлины от, познавших законы выживания, старших товарищей с широкими лычками и, по умолчанию, имеющих право на всё, узкоглазых земляков с бескрайних югов Союза; дизентерийные, ошпаривающие жопу, зелено-желтые среднеазиатские поносы на бесконечной, перекрытой бревнами и досками, траншее полевого туалета; падение внезапно побелевшим, вытянутом в напавшей вдруг зевоте ебалом - в песок, от тепловых и солнечных ударов; легкие пробежки во всё еще стирающей ноги до мяса кирзе на смешные, для новобранцев, дистанции в каких-то сраных шесть километров по утреннему холодку - всего плюс тридцать, о чем тут разговаривать;

и, наконец-то, вершина познания этого всеохватывающего явления под священным и многогранным термином "армия": четыре кусочка, просвечивающего на свет, хлеба в сутки, как питательный базис под полкотелка юшки с тремя гнилыми обрывками капусты, двумя позвонками с хвостом от консервированной в томате кильки и несколькими, с трудом дрожащими на чуть теплой поверхности, полупрозрачными пятнами, якобы, жира.

       Только что закончился вечерний развод. Ночью - сдача зачета. Выпускной экзамен КМБ*. Лысое Братство, с чувством глубоко удовлетворения, вместо обычного киносеанса, уже прослушало занимательный полуторачасовой конкурс ритуального камлания замполитов. Победил начпо**. Кто бы сомневался: шаман, однако!

       ---------------------------------------------------------------
       *КМБ - курсы молодого бойца.
       **Начпо (жарг.) - начальник политотдела воинской части в Советской Армии.
       ---------------------------------------------------------------

       Наша коробка у самого края плаца - первый батальон. Пехота. Первая рота - моя, родная - гранатометчики. Вторая - пулеметчики. Третья - снайперы.

       Третью видно сразу: у каждого четвертого на брови правого глаза - полукруглый подживающий рубец. У каждого десятого - левого. Это - понятно... Войну начать на окраинах огромной страны, техники на миллиарды в топку кинуть - легко. Сто копеечных резиновых наглазников выдать на учебную часть, или штатные в туркестанском краснознаменном* панамы, вместо несуразных, под сумасшедшим азиатским солнцем, пилоток - напряг. Впрочем, о чем это - я?! Наглазники, панамы - подумаешь! Через две недели я приеду в 860-й отдельный мотострелковый полк. Пункт постоянной дислокации - район города Файзабад, провинция Бадахшан. Все горные долины, как назло, раскинулись в двух-трех километрах над уровнем моря. Господствующие высоты - до шести-семи тысяч метров. Стык Памира и Гиндукуша.

Рядышком Гималаи. Резко континентальный климат. В горах - сорок мороза - норма. Зимнее снаряжение: брезентовая плащ-палатка, армейский бушлат - тот самый ватник времен первой и второй мировой, и байковые портянки под кирзовый сапог. Для любителей продвинутого экстрима - резиновый ОЗК**, типоразмера: зеленый верх, белый низ. Всё... Какие там перьевики, спальники, горные вибрамы и прочие навороты? О чем - стоны?! Шерстяные носки и свитеры - только в виде награбленных по кишлакам бакшишей***! Да и то - пока твой "вшивник", между операциями, не найдут отцы-командиры. Попался - ищи новый! И это - в ведущей боевые действия среди высокогорья воинской части!
Солдат у нас исконно - раб, зэк и скотина - в одном лице. Безмозглое животное - обязанное преданно вылизывать свою бесценную родину за освященное завываниями жрецов почетное право положить на жертвенник её очередного капища свое здоровье и саму жизнь. Вот поэтому, наверное, и Россия под большевиками - рухнула, и Союз - под партийными иудами... Никак не въедем всем миром в простую истину, что нехрен человека с ружьем - раком ставить.

       ---------------------------------------------------------------
       *ТуркВО - туркестанский военный округ.
       **ОЗК - общевойсковой защитный костюм.
       ***От "бакшиш" (фарси) - подарок.
       ---------------------------------------------------------------

       Ну, это сейчас. Тогда - на полигоне - развесив еще здоровые уши, внимательно слушаем командира роты. Гвардии капитан Солебродов чёток, быстр и конкретен.
       - Значит так, воины. Мы не можем провалить зачет. Не имеем морального права. Надеюсь, это понятно. Поэтому! За роту будут отстреливать лучшие стрелки. Четыре названные фамилии - шаг вперед...

       Вторым по списку звучит Деркулов. Удивительно, что не первым... Нас обучают стрельбе из РПГ-7 с оптическим прицелом. Правда, наш граник в Афгане практически не используется - незаконные военизированные бандформирования на бронетехнике, как назло, не катаются, а создать осколочную гранату под существующий гранатомет - тямы, еще лет десять, не хватит. Это же вам не очередная орбитальная станция! Ну да кого это - волнует... Стреляем мы, в среднем, на двести-триста метров. Как можно промазать по искореженной махине прославленного отцами Т-34, я просто не представляю. Сам гранатомет, по сложности, занимает промежуточное положение между ломом обыкновенным и большой совковой лопатой. Ну и традиции, как без них... У меня, сына бывшего фронтовика, преподавателя ПТУ с полноценным кабинетом НВП*, первая воздушка, голубая и недосягаемая мечта любого моего сверстника, появилась на период летних каникул, годика в три. Я разговаривал менее четко, чем, подходящей по калибру дробью, стабильно дырявил на импровизированной мишени бежево-пластмасовых пупсиков моей, белугой ревущей, племянницы.

       ---------------------------------------------------------------
       *НВП - начальная военная подготовка.
       ---------------------------------------------------------------

       Солебродов смотрит на нас, подобревшим взглядом кашалота:
       - Любой может отказаться, это не просто - по восемьдесят выстрелов подряд. Уши отобьет, точно.
       Мы, гордые избранники, презрительно корчим губы и снисходительно улыбаемся - раза три уже пострелять успели... волки! А ты тут, командир, со своими нюнями... Ведь уже, рогом битвы, прозвучало трепещущее в груди "Надо". Да чхали мы на уши! Тоже еще - потеря...

       Называют еще двоих солдат. Зачем нужны "подстрахуи" мы пока не догадываемся - стрелять-то должны - попарно. За каждой назначенной тройкой закреплен свой сержант. За нашей - старшина Кабалия. То ли сван, то ли мингрел, я так и не понял, - ленивый и, в общем-то, безобидный переслуживший дембель. Помню он, постоянно, выделял своим гортанным акцентом: "У нас, сэвервной Грюзии... мой сэвер Грюзии... ми - на сэвере Грюзии..." - можно подумать, пол континента она занимает, его "Грюзия".
       Еще два-три часа и, получив оружие, выдвигаемся в пустыню.
       Кромешная узбекская ночь. Небо затянуто смогом "афганца" - неповторимой смеси из мелкой дисперсии поднятой в воздух пыли, запаха ночной пустыни и предвкушении скорой отправки "за речку*". Ни звездочки. Роль освещения выполняют фары командирского уазика - сбоку от построенной в три шеренги колонны да два патронных цинка, с налитой в них солярой и жирно чадящими тряпками, подсвечивающих снизу ломаный прямоугольник мишени номер шесть "Танк".

       ---------------------------------------------------------------
       *"За речку" - т.е. за Амударью, в ДРА.
       ---------------------------------------------------------------

       У края директрисы стоят, приехавшие с часовым опозданием, проверяющие. В ночной тишине плывут еще не сполна познанные и покуда не полюбившиеся, богатые терпкими оттенками, пряные коньячные ароматы. Офицеры роты работают. Мы, овечьей отарой, пытаемся держать строй. Это - не просто. По любым выкрикиваемым Солебродовым фамилиям, даже бабайским*, мы, отобранные пары, поочередно гаркаем полной грудью "Я!!!", и дождавшись команды: "Выйти из строя!" выскакиваем вперед. Легкая пробежка на позицию, подготовка гранат к стрельбе, изготовка, выстрел, смена номеров в паре - все под звонкие команды командиров взводом. Возвращаясь, снова расталкивая всех, лезем в глубину шеренг. Принимающие зачет офицеры рассеяно не замечают уловки.

       ---------------------------------------------------------------
       *Бабай, бабаи, бабайский (жарг.) - оскорбительное обозначение военнослужащего, выходца из средней Азии. Термин происходит от "баба" (тюркск.) - старик.
       ---------------------------------------------------------------

       После первых выстрелов мы уже ничего не слышим. Теперь нами тычками и хлопком по спинам, управляют сержанты. Команды понимаем по кивкам офицерских голов - благо процедура в три шага: "готовь-с, заряжай, огонь". Я, как и остальные "зачётчики", подготовился. Оба уха глубоко забиты ватой из специально сковырнутого матраса; под откидной лопух шапки подложен обрывок поролона; тесемочки под бородой затянуты до красных полос на коже. Только все ухищрения - до одного места.

При выстреле, обложенную тоненькими деревяшечками стальную трубу реактивного противотанкового гранатомета седьмой модели, надо прижимать к плечу той самой частью головы где, как назло, в самом центре - твое ухо. Причем, напротив, внутри граника, находится та самая половинка, которая перед выстрелом накручивается на гранату - обрубленный черенок стартового порохового заряда к выстрелу. Какие ватки, какие шапки и откинутые шинельные воротники?! Смешно! Надо просто представить одноствольный дробовик слоновьего калибра в сорок миллиметров, заряжаемого тридцатисантиметровым патроном, из которого надо стрелять с плеча, упираясь ушной раковиной - в казенник. Даже ассистируя второму номеру, стоя рядом, после одного единственного выхлопа - на день глохнешь.

       На десятом заходе (тридцать выстрелов - лично и столько же - вторым номером) я чувствую, что со мной, что-то не так. Еще десять отстрелов, через характер - "я ведь солдат! это мой долг! товарищи смотрят!" - и меня начинает тошнить. В прямом смысле слова: согнувшись пополам позади строя роты - рыгаю слюной и слизью из пустого, прилипшего к спине желудка. Еще пять заходов и на шестом я теряю сознание прямо на позиции. Проверяющий полковник снисходительно говорит Солебродову.

       - Как вы их учили, капитан? Неженки! Три выстрела сделать не в состоянии...
       Меня, настучав по щекам и щедро взбрызнув из фляжек, оттаскивают за бетонную будку управления полигоном. Я - предпоследний. Только один паренек из Красноярска, уж не помню имени, достоял до конца, так и не вырубившись. Наша замена тоже, финиша не осилила - под занавес рота отстреливала в самостоятельном порядке.
       Сто восемь человек. Три выстрела на рыло. Итоговая оценка "хорошо". За всё про всё - всего четыре оглохших курсанта. День-два умеренной менструации из ушей, неделя полной глухоты, недоуменные пожатия плечами, прячущего суетливые, по ватерлинию залитые спиртом, зенки, фельдшера санчасти и... пятнадцатого декабря, массовая посадка выпуска на Ми-шестые*.
       "Доброе утро, Афган!" - закончили упражнение!

       ---------------------------------------------------------------
       *"Ми-6" - тяжёлый военный транспортный вертолет. Сленговое название в ОКСВА "корова".
       ---------------------------------------------------------------
       
     

    ***
       
       
       - В нашей части на директрису под РПГ ставят юных офицеров. Убавить зеленой борзости. Пока бригаду пропустит, отстоит стрельбы - его словно весь день в уши пялили.
       - Тю, Грыгорыч! А я думал вы тротиловые шашки им в каску, под жопу подкладываете... Юр, скажи! Как у вас в ВДВ зеленых "кадетов" инициируют?

       ---------------------------------------------------------------
       *"Кадет" (жарг.) - бытовавшее в солдатской среде периода афганской войны презрительное наименование офицера.
       ---------------------------------------------------------------

       Внезапно смешки перекрыл отдаленный шум техники.
       - Вот блядь... Приготовиться!!! Боря - сползай, маякни Никольскому.
       Пять минут, и на дороге показалась идущая к нам колонна: "Лёля", три танка, две БМП и четыре БТР. Внутри еще и спецуры полно - вон, бошки из десантов торчат.
       Ссука! Ну, что ты будешь делать... Чем я их тормозну? Противопехотками Передерия? Да, поставил Дед "озимые"! Цельных три штуки напихал в сугробы обочины - на большее оснащения не хватило. Неплохо... да вот только спецуру надо ещё как-то из брони выманить.

       За мостом, под снегом дороги, еще три "восемьдесят девятые" бесконтактки - остатки Сутоганской щедрости капитана Петренки. Старый и последние две штуки поставил бы да я не дал - вообще голыми останемся. Не густо, одним словом... если обойдут - будем мокрыми кальсонами от них отмахиваться. Упрись, попробуй - в лысом предлесье под десятью мобильными артсистемами, не считая пулеметов и прочего говна. Эх, был бы тут, вокруг дороги, махонький полуразрушенный городской квартальчик, мы бы с этим взводом поиграли в кошки-мышки... "чемоданчик" у мартышки.

       Ладно, сюда они не заедут - высоковат склон лесной окраины, но огнём - просто сроют вершину вместе с нами. Ровно семьсот метров - что тут попадать! И увертливости мы лишены - по колено в снегу, по заросшему кустарником разнолесью - особо, горной козочкой не поскачешь... Но и в поселок пускать нельзя.
       Жопа...
       - Передать по цепи. Дэн - начинаешь. Ты - сигнал для всех. Удар по "Лоаре" - отход. Снайперы - разобрать три БТРа. Каждому - по два выстрела в моторный отсек своей "коробочки". Сваливаете по отстрелу - немедленно. Передерий, - подрыв сюрприза только по высадке десанта, или моей команде. Всем приготовиться!!!

       Замерли... Мы, широко растянувшись чуть ли не на сотню метров, лежим достаточно далеко от края леса - голые ветви и подходящий наклон позволяют каждому выбрать чистый от препятствий тоннель в свой сектор дороги. Плюс, чуть смещены от моста назад, - под углом смотрим фашикам в зад. Когда камрады встанут у Ольховатой, то будут пялиться в заросли на двести метров левее нас. Там более логичная засадная точка. Вот пусть и высматривают, пока лупалки не повылазят.

       Колонна встала. Броня развернув пушки елочкой, тяжко уперлась исподлобьем башен в наш лес. Из бэтэра, пригибаясь и озираясь, перебежками, к мосту скользнуло четыре фигурки. У двоих в руках палки миноискателей. Парни, вы, прям, как в вестерне: еще, по длинной кобуре - на ляжку, и вылитые ковбои, бля! Смелее! Всё, что вы ищите - позади вас!

       Пока юркие коллеги Денатуратыча обследовали раздавленный Прокопом ГАЗон, головная "Тварына" чуток повела вперед длинным дулом и, мгновенно потонувши в снежном облаке, оглушительно плюнула огромным желто-оранжевым шаром. В лесном склоне в трехстах метрах по курсу низко ухнул гром разрыва. Над лесом зарокотал оскорбленный гам воронья. Мазила!!! Ну, нахрена, спрашивается - птичек беспокоить? Сразу видно - чужаки... У нас, каждый бывший пионер, с коротких синих штанишек заповедь помнит - про, мать его, природу.

       Выждав минуту, головной "Тварды", добавив двести метров дальше по курсу, перднул еще разок. Ну-ну... мистер Угадай-ка. После третьего выстрела, танк докрутил ствол прямо и медленно поволок свою черепашью тушу вперед. За ним тронулись остальные машины. Пора начинать пятнашки...
       - Дэн!!!
       - Готов!
       - Огонь!!!

       За мгновения, пока "Корнет" долетает до приговоренной "Лёли", Антошины хлопцы успевают по два раза приложиться к своим AMVшкам. Жаль, эффективности - не рассмотреть. "Громовцы" - ни разу не ЦУРюки - в первую же секунду после атаки открывают шквальный огонь. И точно как лупят, паразиты - вжатой в снег морды не поднять!
       Задом, раком, на карачках, гребя снег клешнями и увязая по яйца - рвем назад - отходим за спасительный склон. Даже Кузнецов ни мгновения не притормозил, по обыкновению. За всё про всё, уложились в неполные пять секунд, не считая отхода. Вовремя... Прямо за скатом, один за одним, словно глуша рыбу в озере, наши организмы встряхивают близкие разрывы тяжелых танковых орудий.

Моя слышимость привычно садится до отметки "через ватный матрас". Тело вспоминает знакомые ощущения, намеком на подташнивание и легкой, отстраненной потерянностью - привет из контуженой юности. Несколько снарядов рвётся в кронах деревьев над головой. Сверху, забивая глаза и пугая ударами по спинам, сыплются деревянные ошметки, труха, обломки веток. Отметочку в блокнотик Судьбы: разик - повезло, никого осколками не покрошило. Бегом, махровые*! Пока Фортуна не отвернулась!!! Мы, не озираясь, рвем по снегу к спасительному спуску вниз. Сзади, поддавая в жопу скорости, слышен гул приближающейся брони. Погоня?! Да что же вы, твари, такие упорные, а? Какие проблемы? Езжайте назад, мало вам, что ли - за сегодня?! Сейчас добавим...

       ---------------------------------------------------------------
       *"Махровые" (сленг) - т.е. "махра"; распространенное в войсках Конфедерации обозначении пехоты.
       ---------------------------------------------------------------

       - Передерий, Подрывай! - Иван Григорьевич быстро поколдовав со станцией - утвердительно кивает. Взрывов я не слышу. Ему - виднее... - Давай, сюда! Ко мне!!! - пока подгребает моя последняя надежда, я приваливаюсь спиной к развесистому дубу, и, открыв пасть толстолобиком в аквариуме супермаркета - жадно хапаю вдруг обедневший кислородом воздух... - Дед! Ставь "поминалки" по нашим следам.

       Второй раз Лёху Петренко помянул благодарно за день ... Тебя бы, паря, сейчас - сюда со всеми твоими прибамбасами. Вот бы где встретили чувачков - со старта!
       Передерию объяснять лишнего не надо. За минуту, пока я чуток отдышался, он, по нашим следам, в редколесье перед спуском, успел засунуть под снег штук пять своих "клякс". Причем не абы где, а в наиболее удобных для прохода местах. Красавец! Жихарь тормознул в пяти шагах от меня. Просто приклеенный... Гирман у самого обрыва - замыкает начавшую спуск засадную группу.
       - Всё! Всё!!! Хватит! Пошел, Дед, пошел!!!

       Сломя голову, где съезжая на задах, где кубарем - летим вниз. Над головой вдруг смолкает канонада. Это - плохо... Если сейчас польский спецназ вылетит на наши позиции - станет совсем туго. У нас - всё быстро - пока вниз съезжаем. По лужку еще шагов двести, и в гору - два раза по столько же. Снегу - по самые помидорасы! Поди побегай...
       Успели больше, чем боялся... На середине пути, в каких-то жалких двухстах метрах до позиции Борюсика, над головой весело зачвиркали латунные птички. Считай - местами поменялись. Только что мы их из засады расстреливали, теперь они - нас. Кранты! Приплыли...
       - К бою!!! В цепь! Справа-слева, по одному... Отходим! Кузнецов - души их!

       Кое-как, захлебываясь снегом, расползаемся и принимаемся отгавкиваться.
       Стовбур, ххххх, выживу - никогда не прощу тебе загнанные маскхалаты! Словно насосавшимися вшами на ослепительной простыне, мы распластались грязными пятнами по белоснежной равнине. Представляю картинку в голографических прицелах наших гостей. Да сверху-вниз! Тир!!!
       Сколько смог, забурился поглубже, нерпой накидывая на себя ластами сухой, сыпучий снег, закопался, и, придерживая клокочущее дыхание, осмыслено отдолбил короткими очередями по мерцающим меж кустов фиолетовым вспышкам, один магазин. С подствольника не достать - далеко. И очень хорошо! Пшеки сюда тоже не со штурмовыми пукалками, небось, прискакали.

       Разбавляя буханье Антошиных пацанов, над головой раскатисто рычит "Утес". Следом, присоединяется, закашлявшийся длинным стаккато, АГС. "Громовцы" - сдают назад. Ага, камандосы! Это вам - не в Рубежное ночью вломиться... не положено, таким суперменам с тяжелым вооружением таскаться, вы - и так крутые перцы, дальше некуда. Золотые береты, мать вашу!
       - Не дрочить! Отходим!!!
       - Командир! Командир!
       Что там еще за возня...
       - Командир! Денатурат - ранен!

       Пока, разрывая лёгкие, в один рывок, догреб до оторвавшейся вперед группы, думал - сдохну. Дед запрокинув в небо лицо с ошарашенными глазами, задыхаясь в кровавом кашле, утонул спиною в снег. Вокруг него сбились толпою четыре, не считая меня, бойца. Мы - слишком хорошая цель...
       - Не стоять! Разбежались! Бугай - носилки! Жихарь! Два промедола и вперед - выносите... Быстро, быстро, быстро!!! Антон! Да угомони ты этих сук, наконец-то... Задрали!
       Юра вбивает Передерию в бедро две ампулы обезболивающего и, просунув под него капроновые носилки, вместе с Бугаем волокут раненого вверх. Навстречу летят волчата Гридницкого.
       Вырвались...
       
       
       Спецназёров все же отогнали за кромку леса. Только их снайперы все еще постреливают одиночными. Тоже дальнобойщики - пули, злыми шмелями, над головами гудят. Судя по огню парными двойками, лупят с чешских "Фальконов"*. Надо побыстрее за скат... Спускаемся к БТРу. Впереди носилки. За вшитые в ткань обрезиненные ручки, вцепилось шестеро рук. Дед мягко плывет как на катере - только мокрые хрипы выдают состояние.

       ---------------------------------------------------------------
       *Крупнокалиберная винтовка Falcon, кал. 12,7 мм.
       ---------------------------------------------------------------

       На броне мои афганцы - Прокоп, Стародум и Чапа - встречают. Глаза полнятся невысказанной виной. Расслабьтесь... Ваш поезд, братишки, давно ушел - эти гопаньки уже не для вас.
       - Деда в машину?
       - Подождите... - опустился на колено рядом. Передерий в сознании, но как-то сумеречно в глазах. Плывет наш Старый по реке забвения... В середине, на ладошку правее центра грудины, бронежилет вздыбился согнутой пополам пластиной. На пару с Юрой освободили место ранения. Это совсем не так просто, как кажется: броник не куртка, его не спустишь в два реза, а снимать, раздирая липучки - только раненого мучить да и осколки костей можно с места сдвинуть.

По виду дыры - "двенадцать и семь"* Сквозное: бронепластина задника просто вырвана из кевлара. Пропитав насквозь сложенные подушки двух перевязочных пакетов, под спину натекло кровищи. Представляю, что пуля с лёгким сделала. Лопатка, как показалось, или частично вырвана, или раздроблена. На ощупь - не понять. Ребра тоже в труху, не иначе, а ну-ка - такой удар. Общая контузия, травматический шок, пневмоторакс, внутренняя кровопотеря. Да и не мальчик. Вилы...

       ---------------------------------------------------------------
       *Имеется в виду, калибр пули.
       ---------------------------------------------------------------

       - Григорьевич, слышишь меня?
       Наш сапёр повел по кругу заволоченным, очумелым глазом, двинулся что-то сказать или показать и опять мокро зашелся, выхаркивая алые хлопья.
       - Держись, Дед! Держись, родной! Совсем чуток осталось. Сейчас - уже быстро... Сейчас поедем. Только не сдавайся - понял?! Не сдавайся! - повернулся к своим: - Плотно перевязать. Весь чай, какой есть греть и - поить. Юра посмотри, что в аптечке... Сердечное, тонизирующее - ну, ты в кусе. Мягкие анальгетики, если есть... Быстро!

       Гирман, тем временем, толкает в плечо и показывает головой в небо.
       Ну, что там - еще?
       - Воздух, командир...
       Блядь, ну, что за день! Даже я теперь слышу рокот приближающихся вертолетов. Не наши, понятно...
       - Юра, Деда - в БТР. Всем - к бою! Антон - стволы на броню! Дэн - разворачивай расчет... Воздух!!!

       Дэн не успел... Минуты не прошло, как из-за вершин вынырнуло два "головастика"* с красными крестами над коронованной петушнёй. Ни мгновения не задумываясь, по очереди, с обеих подвесных кассет окатили наш бэтэр десятком НУРСов** и, на закусь, щедро полили с пулеметов. Встречный огонь из КПВТ и "Кончаров" видимого результата не принес, но ни "карусель"*** завернуть, ни на второй заход выруливать - летчики не стали: развернувшись, пошли на колонну.
       ---------------------------------------------------------------

       *"Головастик" - многоцелевой вертолет МИ-8 Советского производства. Сленг времен войны в Афганистане.
       **НУРС - неуправляемые реактивные снаряды.
       ***"Карусель" - разновидность воздушного боя, когда вертолеты, вращаясь косым вертикальным колесом - раз за разом наносят огневые удары по наземным целям. Сленг времен войны в Афганистане.
       ---------------------------------------------------------------

       - Что за хрень, откуда? - Гирман с удивлением посмотрел на меня.
       - Окно им открыли, сто пудов... Видал - кресты? Санитары полей, в рот им ноги! Всё - собрались! Посчитаться! Потери?!
       Трое задеты осколками. Ни в счет! У нас половина людей, за сегодня, такой царапнёй покоцанна.
       - На борт! Расчет "Корнета" - сверху... - наклонился к раскрытому люку - Прокоп! Наискось по лугу, вон к той прогалине!
       Мигом пролетев километр - останавливаемся.
       - Дэн! Машинку в зубы - за мной! Кузнецов! Давай сюда ствол!
       - Я не...
       - Молчать!!! Все остаются здесь. Винтовку - сюда! Рот закрыть! Выполнять!!!
       - Ну, почему, Аркадьич!
       - По кочану! Мое сердце - не братская могила. Вот почему! Сидеть, ждать... Всё - закончили базар!

       Повел бешеным взглядом на деловито тащившего второй "Кончар" Жихарева...
       - Да я так, командир, только - поссать. Вдруг зацепят кого - помочь дотащить...
       Молча повернулся и пошел к примеченной прогалине... За мной, увязая в снегу и пряча глаза от колючего студеного ветра, грузно обрушая сугробы, упорно шли четыре моих волкодава. Еще не вечер, камрады, сейчас - повоюем...

       На дороге по-своему весело. "Лёля", согревая сердце старого партизана, развернувшись наискось, полыхает праздничным пионерским салютом. Её даже не тушат. Народ в основном возится с понуро повесившей нос ствола БМПшкой на другой стороне Ольховатой. Что, красавица поджарая, до своей "бесконтактки" - доехала? А ты - думала, тут тебе одни пиздахахоньки со старыми "калашами" будут? Угу...Щаз!!!

       У остальных машин своей суеты хватает. БТРы уже вернулись - выгружаются. Поврежденных не видно - все на ходу. Плохо, значит, отстрелялась Антошина братва. Незачёт... На носилках, и просто на снегу - люди. Неслабо мы огрызнулись, однако. Видимо, ОЗМки хорошо по открытым десантам - стальной крупой секанули. Над колонной завис "Ми-восьмой" - заходит на посадку. Второй уже садится на сигнальных дымах. Извините, пановэ. Взявшись за оружие, вы автоматически потеряли свою, обеспеченную широкими красными крестами, неприкосновенность, теперь - не обессудьте...

       - Дэн. Цель - вертолет на земле. Не жди загрузки. Бей, как удобно... Юр, прицепом, по два раза второму в моторы и отход.
       - Усёк, командир.
       Сколько не ожидаешь рвущего череп грохота "Корнета", все равно, всегда - неожиданно. Сотрясая нутро, наполняя всего тупой болью, оглушает морозным набатом и звоном миллионов цикад. Никогда к этому, вновь и вновь напоминающему о контузиях, удару не привыкнуть.
       Непроизвольно вздрогнув, я поправил прицел и один за одним, очень быстро, всадил три финика в горб зависшего над дорогой "головастика". Хоть и матерю безбожно, но понимаю моего Антошу: видя, что реально попадаешь - невозможно удержаться и не ширнуть разок-другой лишку. Взводный-один тоже - попал. Вертолет качнуло и повело вбок.

       Ракета "Корнета", ринувшись алой звездочкой за целью, ярко брызнув ослепительно белым, взорвалась в центре машины. Висевший в метре над землей "восьмой", накренившись, дернулся в сторону, зацепил лопастями за землю и, утонув в белом мареве, с протяжным воем, бешено завертелся волчком. В стороны, жутковатыми осколками, полетели обломки лопастей, фрагменты обшивки и куски человеческих тел. Просто мясо...
       Второй в воздухе удержался, но за нами - не пошел.
       Повезло... нам.
       
       
       Долетели до Успенки. Дед плохой, но держится. На брошенной времянке блокпоста - нахохлившись, сидит землисто-серый, промороженный до костного мозга, Гусланчик. Ну, что за детский сад?
       - Ярусов! Какого хера ты тут делаешь?! - толку теперь слушать, этот клацающий зубами лепет... - В машину! Растереть, укутать, отпоить чемером!
       Врезали со всех скоростей через Успенку - в Лутугино. Вроде, успели...

       Дед в госпитале. Пока жив. Гусланчик, придурашка - теперь в другой палате. Дождался своих, называется. Мало того, что поморозился, так еще и жар ударил. Легкие у парнишки никуда не годные. Месяц, как отлежался после пневмонии.

       Подтянулся остальной отряд. Кобеняка наседкой мечется, не знает за что хвататься. Зато Юра - знает: у скачущего козликом вокруг термосов с горячим Стовбура - половина хари лиловым наливается. Мотнул головой взводному:
       - Полечил?
       - Говорит, маскхалаты Слюсаренко за ГСМ вымутил.
       - Чего, на?! Мы по лимиту генштаба горючее получаем! Какое еще, к ебеням собачьим, мутилово?! Эй ты, рожа, а ну иди сюда... Бегом, толстожопый!

       Естественно! Как у нас да без говна, обойдешься. Этот хитровыебанный хохол, начальник складов бригады, если не выдурит чего сверху - жрать, гнида, не станет: кусок в глотку не пролезет. Сколько уже было вокруг складов движняка, так нет же - Колодий, какого-то хрена, держит эту паскуду. Наверняка, из куркульской солидарности...
       - Прокоп, заводи шарманку! - у меня всё клокочет внутри: Дед - на волоске висит, с Русланом - жопа, а тут этот жирный клоп со своим говномутством... - Поехали, Юр, прокатимся до складов.

       На входе нам преграждает дорогу моложавое откормленное сурло с нулевым "калашом" сотой серии. Красавец! У нас на вооружении таких и в помине нет, а у складского отсосняка - есть. Юноша еще молод и умом незрел. Напрасно! Надо, надо знать героев в лицо и уж, тем паче, никогда не становиться у них на пути. Это - глупо, и для здоровья - накладно. Слюсаренковец только успел открыть рот и выдавить из сытого нутра первые слипшиеся слоги, как у Жихаря срывает клапан: не говоря ни слова и, кажется, даже не глядя на часового, он, одним незаметным движением, ухватывает своей лапой его за лицо и глухо тюкает затылком о бетонный угол. Продолжая движение обмякшего тела, подхватывает падающий автомат и ударом ноги открывает обитую стальным листом дверь.

       Немая гоголевская сцена. Невысокий, с погонами старшего прапорщика на франтоватом цигейковом полушубке, Слюсаренко колобком завис меж тремя, угодливо тянувших лыбы, педерастичного вида шестерками. Нас он знает мельком и не вполне понимает, как эти два фронтовых придурка, посмели без звонка, приказа и, даже без доклада часового! внезапно очутиться в святая-святых - его, для всех запретной, бригадной кладовочке.

       - Шо трэба?!
       - Не ори, погодь. Сейчас расскажем... - я облокотившись на стальной уголок перил и закуривая очередного детеныша измученной жарой верблюдицы, пытаюсь угадать в какую извращенную форму выльется сейчас Юркина ярость...

       Не угадал! Про себя, ставил бутылку - против двух, что Слюсаренко выхватит с носака промеж толстых ножек. Прогадал! Юра вцепился внезапно побелевшему кладовщику в душу, завалил кургузым тельцем на стол и ухватив, первый попавшийся под руку карандаш, в одно движение, пропорол им насквозь мясистую ушную раковину Слюсаренки. Тот, завизжав легченным кабанчиком, пытаясь попутно лягнуться, сноровисто вздрыгнул коротенькими ножками и, вырываясь, забился в визге, но за все свои старательные потуги заработал лишь оглушительную затрещину по всей толстой сопатке - плашмя.

       Его вертухаи, благоразумно не вмешиваясь, стояли молча. Явно постарше, чем их внезапно прикимаривший на посту, товарищ. Прапорщик мигом потерял былую резвость и размазывая по лицу кровавую юшку, высоко, по-бабьи, заголосил.

       Хороший задел для начала успешных переговоров... Совсем другое дело, а то - "Якого биса?!" Тоже мне - бесогон нашелся...
       Жихарь тоже доволен походом. На обратном пути, нагло всучил мне возвращенную пачку зимних маскхалатов, и идет - в штаны кончает: новенький "Винт"* тискает.

       ---------------------------------------------------------------
       *"Винт" (сленг.) - ВСС "Винторез" (Винтовка Снайперская Специальная) кал. 9 мм.
       ---------------------------------------------------------------
       
       
       Ночью умер Передерий. Утром - Ярусов.
       Большой, небритый и добрый начальник санчасти только сочувственно развел руками. Эвакуировать раненых в Луганск все равно не успели бы, а в полевом лазарете - много ли сделаешь? Обезболили хотя бы и на том - спасибо. Вскрывать тела я не разрешил - смысл?
       Грохнул с пацанами со ствола по кругу бутылку конька да поехал в штаб...

       Все согласования заняли не больше получаса. В семь утра выдвинулись колонной по направлению Лутугино - Красный Луч - Снежное. Дед при жизни всегда, чуть потеплев прищуренной сеточкой вокруг глаз говорил не так, как принято, а "Снежное", с ударением на первом слоге. Ну, понятно - город детства. Тебе, старый, все недосуг было смотаться - предлагал же - теперь сами привезем. Адрес нашли в документах. Неясно, кого из родни найдем - он никогда ничего о ней не рассказывал - но, по любому, похороним на родине. Я бывал там да и сам родился всего в четырнадцати километрах - ослепительно красивые места есть тут; еще не Донецкая Швейцария, но уже почти.

       С Русланчиком - сложнее. Славяносербск занят СОРовцами и их верными ЦУРками. Ко всему, непонятно - кого искать. Говорил, вроде, что родители эвакуировались. Значит так тому и быть: вместе погибли, рядышком и ляжете.

       Дорога стрёмная - пошли всем отрядом. Тут коммандосы фашиков уже столько людей захватили да машин побили, что и не считает никто. Мы у них - отвязываемся, по-полной, они - у нас. На дворе - "Зимнестояние". Очередное "Борыспилськэ замырэння", как и любое другое, соблюдается лишь на бумаге. Тактический прием, не более.
       Мои гаврики на броне и внутри БТР. Завернутые в плащ-палатки тела - на КАМазе. Кобеняка, Антоша и Гридня - со мной в Патроле. Жихарь поехал с Дедом. Причем, остался в кузове. Вдвоем с Мыколой. Мальчишка совсем сломался, хоть и силищи, что в том однофамильце* - все время плачет. Замкнулся. Просто никого не слышит.

       ---------------------------------------------------------------
       *Бугай (укр.) - бык.
       ---------------------------------------------------------------

       За два часа дошли до Луча. Заехали минут на двадцать в штаб Каргалина. Место расположение - притча во всех языцех - бывшее здание городского отдела КГБ у парка возле железнодорожной станции. Два раза их уже точечно бомбили, одни подвалы остались и все равно - ностальгия сильнее.
       Владимир Геннадиевич в ситуацию вник и отправил с нами своего порученца. Словно в одной пробирке с Дёмиными проктологами в штатском их клонируют - до чего похожи. И этот - такой же: "Да. Нет. Все будет пучком". Господин Эффективная Функция. Как ему бабы дают - как резиновому дружку, что ли?

       Еще один рывок и, без приключений, въехали в Снежное. Все посты, при одном появлении обвешанного брониками штабного джипа, стоят навытяжку.
       Нам еще, как оказалось, надо ехать до поселка "Десятая". По номеру шахты обозвали, не иначе. Прибыв, подняли на уши весь район. Из родни нашлась только младшая сестра. Мать умерла лет десять тому как. Отца никто не помнит. Пятидесятилетняя неопрятная тётка, выслушав скорбную весть, безуспешно попыталась выдавить слезу, потом махнула рукой и сказала:
       - Прожив нэпутьово и помэр ни за що...

       Ни переубеждать, ни доказывать я ничего не стал. На вопрос о его семье она в ответ только презрительно скривилась:
       - Та розишовся вин давно, кажецься. Я, хлопци, нэ знаю. Простить мэнэ, я пиду, у мэнэ забот повэн рот.
       Поди, покажи семейные могилки и вали - кто держит...

       Кладбище с поэтичным названием "Овсяное". Старая часть наглухо заросла. Еле прорубились к месту. Мать лежит рядом с дедами. Оградка кустами задавлена, как и проход со всех сторон. Свободного места нет. Ничего, разберемся...
       - Что же ты, сестричка, Ивана коришь, а сама на материну могилку с похорон не захаживала, а?

       Та отворачивает налитый злостью взгляд и, с трудом сдерживаясь, молчит. Представляю, как такая бабища в глаза может вцепиться, но не сейчас - понимает, не дура, тут этот номер не пройдет. Муж ее, уебан небритый, выглянул разок в окно и спрятался в доме. Ссыкун! Даже на порог не вышел, чмо. Бык здоровый, моих лет примерно - и не на фронте, а сидит у жены под юбкой, в толстые ляхи клещом вцепился.
       - Чего мужик твой не в армии?

       Видно, как сразу испугалась: задергались глазёнки на сытой, круглой репе.
       - Та больный вин, ще диты, онукы... у нас - ртив повэн двир. Кормыты, ликуваты... - затараторила на своем уродливом суржике.
       - Правильно, правильно - умирают пусть другие. Даже брат родной, герой и гордость Республики, за вас всех погибнув, и тот - слезинки не удосужился... Ничего, придут твои щиры хохлы, вспорют на ваших глазах твоим "онукам" брюшины, да навернув кишки на шею, утопят, как дрысливых котят в дворовом нужнике. Вот тогда вспомните, вечно заклопотанные вы наши, про общий долг и трижды проклянете свою "ридну хату край села"... - она попыталась что-то возразить... - Иди, мать иди... по-добру, по-здорову... пока я не сорвал на твоей хребтине всего, что накипело. Да! - крикнул я спешно засеменившей прочь фигурке... - Ребят моих покорми. Пожалуются на твое гостеприимство - вешайтесь всем своим гнусным выблядком!

       - Зачем ты с ней так? - укоризненно начал было Кобеняка.
       - Василь Степаныч, дорогой, за могилками присмотри, а? С тротилом разберись - до вечера тут ковыряться, что ли?!
       К концу дня в отрезанном с обеих сторон чужими захоронениями проходе, взрывая, долбя ломами и кирками окаменевшую глину, согреваясь костром и местным самогоном, вырубили две могилы. В разрушенных и брошенных домах нашли подходящие по размерам шкафы-пальчики.

       Обмытый в санчасти Дед сурово лег в открытом дубовом корпусе - будем закапывать, сверху дверь филенчатую положим, чтобы землей - не на лицо... Голый пришел, в простыне и саване палатки - уходишь. Ведь, наверняка, Старый, у тебя за столько лет службы - вся грудь в крестах. Ничего, на том свете - твой труд и твою жертву оценят.
       У небольшого Ярусова вообще получился сказочный гроб. Низ тела просунули в освобожденную от ящиков полость, а с середины корпуса оказалась дверца из светлого матового ореха с хитрым переливчатым стеклом. Пацаненка немного раскрыли от брезента, чтобы было видно лицо. У ног поставили кастрюльку с парящими, только что приготовленной хозяйкой котлетками. По утверждению Гридницкого, Руслан мечась в смертном жару, - просил у матери котлет. Вот - Лёха, вместо мамки сегодня у тебя, братишка...

       Осталось дождаться батюшку. За ним еще час назад Юрка поехал.
       Привез из Красного Луча, ближе никто не согласился. Да и понятно - поди, брось приход в такое время. Какие церкви уцелели - все крошечные, поселковые, а то и вовсе времянки в домах.

       Отца Александра, от греха подальше, привезли на бэтэре. Вова Стародумов прихватил из храма пачку свечей. Раздали всем, зажгли. Приехавший вместе со священником молоденький парнишка с узнаваемыми признаками ДЦП, надел на наших усопших погребальные венчики, а в руки каждому вложил по иконке Богородицы. Началось отпевание. Батюшка спросив "где родня?" и получив утвердительный ответ, что наш отряд и есть самые близкие родственники "за веру и Отечество во брани живот свой положивших" мужиков - честно отчитал службу на лютом морозе.

       По устоявшемуся обычаю каждый кинул в гробы по жменьке патронов.
       Рубанули прощальный салют со всех стволов.
       Батюшке дали два короба сухпая и отвезли назад.
       Сестра так и не пришла.
       Мать Григорьевича печально смотрела на всех нас с эмалированной фотографии на проржавевшем конусе со сваренным из арматуры крестиком навершия.
       Всё... Вот и попрощались.

Продолжение ГЛАВЫ VII.

На восьмые сутки боев я почувствовал: еще немного и просто сойду с ума.
       Время тупо зависло. Голова - расплавленным оловом налита. Перед глазами постоянно оранжево-зеленые масляные завитушки в глицерине довоенного светильника. Если бы не проклятая техника - то и дням бы счет потерял. Месиво вокруг идет несусветное. Шаримся по всем топкам Юго-восточной линии обороны. Воропаев, сучара одноглазая, кидает нас из одной сраки в другую. Причем, исключительно туда, где жарят - во все дыры! Еще и ржет, ххххх! Говорит: "Фаши, как слышат по связи твои позывные, так сразу срутся". То, что сами мы, как из жопы достатые - никого не вставляет!

       Нам - везет. Не считая троих раненых, пока - тьфу-тьфу. Чапу только жалко; точно мой кандагарец без правой руки останется. Предпоследний, братишка... Рядом Борек Никольский сидит: он - последний. Вот и вся афганская гвардия. Старого и Прокопа, как ни упирались, а заранее отправил по домам.
       Вот потому и уворачиваемся, что два десятка нас всего. Сейчас и того меньше. Какой с меня, в жопу комбат, по-хорошему... Была бы сотня бойцов, положил бы всех.

       Сегодня, кажется, доигрались в везунчика - попали под раздачу. Если ничего не произойдет, СОРовцы нас точно здесь живьем под асфальт закатают. Объединенные Силы бесятся, но пока сделать ничего не могут. Мы, кротами зарылись на линии Гостиница Турист - Автобаза УВД - Острая Могила и, из последних сил вцепившись обломками зубов в плавящийся бетон подвалов и развалин бывшего ВАУША*, стоим с упорством защитников Брестской Крепости у последних рубежей прикрытия трассы Краснодон - Российская граница.

       ---------------------------------------------------------------
       *ВАУШ - высшее авиационное училище штурманов.
       ---------------------------------------------------------------

       Видимо, исходя из умозаключения: "Деркулова больше обосрать уже невозможно!" - Нельсон, скотина, вдобавок, повесил на меня заложников...
       На дальних подступах, у коттеджей поселка Видное, его пластуны хапнули съемочную группу Тбилисского ТВ с аккредитацией Объединенных Сил. Водилу, из военных, грохнули на глазах у телевизионщиков - южной прыти, наверняка, поубавить. Что там Коля себе надумал, не знаю, только решил он до поры придержать троих присмиревших геноцвале у меня в группе. Ну, и, по закону подлости, со "здрасьте", напоролись несчастные телевизионщики на Жихаря...

       Только по нам, с утреца, отработали установки залпового огня, гаубицы и еще, непонятно какая хрень, только по подвалам, продираясь через завалы, вернулись на позиции, тут, пользуясь затишьем, приметается Воропаевский порученец с этими тремя придурками, их камерами и прочей ТВ-рухлядью.

       В это время на свет Божий выползает белый, как лунь, пересыпанный цементно-алебастровой пылью, что тот мельник мукой, Жихарь. Молча кидает взгляд на прижухшую стайку телевизионщиков, отворачивает рожу, расстегивает мотню и ссыт себе в ладошку. Наполнив немалую лохань своей грабалки, всполаскивает запорошенную морду, дует снова, опять умывается, и, с третьего омовения, прихватив, расчесывая пятерней, еще и темный ёжик коротко стриженых волос, спрашивает:
       - Что за носороги?
       - Приказ командира корпуса. Задержанных до выяснения - под вашу охрану.

       Моложавый майор, оттараторив текст, шустро развернулся и, кивнув своим бойцам, удовлетворенно потрусил в сторону перекрестка Гастелло и Южно-радиальной. Миссия исполнена, теперь вы - ебитесь...
       Завели невольных гостей вниз. Стали беседовать. Я в этом цирке не участвовал - сидел, мультики снимал. Через пять минут договорились до бессмертного "малэнький, но гордый птычка". Вы, ребята, нюхнув либерастической демократии, совсем белены объелись, что-ли? Нашли - где и с кем...

       Юра сверху-вниз, наклонив голову, словно ворона в мерзлую кость, заглянул в очи собеседника и выдал:
       - А-а-а.... Вот оно, значится, как.... Ну, та-да - ноги в руки... возвращайтесь в свою маленькую, но гордую! страну, дружно задирайте клювы в небо и дрочите друг-другу свои крошечные, но гордые писюны!

       Те, с трудом переваривая оскорбление, заткнулись. Но - поздно... Загодя надо мозгами шевелить: взводный уже завелся.
       - Как вы заебали со своим национализмом, падлы... Все - дружно! Вы - кавказёры черножопые, урюки Бабайстана, Балтийские чухонцы, Кишинёвские мамалыжники, Крымские зверьки, наши, окраинские - пидары мокрожопые... Все национально озабоченные подпевалы забугорья! Сколько еще от вас крови будет?! Сколько - еще?!!! Только нам одним - ничего ни от кого не надо, кроме как умирать на ваших мелочных войнах.

На всех кладбищах Союза - офицерские кости без имен и крестов. Зато потом, отвоевав, приезжаете толпой попсовых уродов - звезды голубого экрана ххххх никому не нужные - с чудовищным акцентом, коверкая слова, рассказываете взахлеб как здорово рубить капусту в Москве, лапать наших баб и жрать водку и, при этом, шалавы, искренне и праведно, до корчей, ненавидите русских! Мы вас трогали, уебки? Звали сюда?! - Юра делает решительный шаг к самому рослому телевизионщику... - Я маму твою - ебал! Понял, чурек!!!

       Тут неожиданно, совсем несвойственно для гортанно-гордого джигита, по-бабьи высоко, подорванно вскрикивает стоящий позади всех телеоператор и, держась за правую ягодицу, в один прыжок, заскакивает в мгновенно сгрудившуюся, перепуганную воробьиную стайку.
       - Проба пера! - провозглашает вынырнувший с тыла Гридницкий... - Тоже хочу в журналисты... - в заведенной за ногу руке прячется закопченное на костерке лезвие ножа, бритвой наверх. Лицо побелевшее, узловатыми комками пошло. Плотно сжатых, гипсовых губ не видно. Глазные яблоки слились цветом с белками. Следующий раз пыранёт уже не по-детски и не в смуглую попку, а насквозь глотку распанахает - совсем не на полшишечки... Остальные пацаны тоже набычились. Ох, покромсают сейчас коллег...

       - Откатили назад! Быстро!!! Отъебались от них, сказал! Заняться - нечем?! Юра - остынь! Лёха, ко мне... Ильяс! Задержанные - в твои расчеты. Под личную ответственность. Ну? что я сказал?!
       Вовремя! По улице Оборонной слышится лязг гусениц. Продолжаем концерт по заявкам международной общественности...

       День десятый. Держимся на честном слове. Камрады выкатили все, что есть и тупо лупят в подвалы руин масштабной предвоенной новостройки прямой наводкой. Хвала небу, что хотя бы добровольческой пехоты тут нет, одни крипаки. Но зато - какими толпами!
       Минометчики Штейнберга свалили вчера с остатками уцелевшей батареи. Петя приказ на отход еще два дня назад дал да вот - уперлись мужики, на нас глядя. До последней мины стояли.

       Мы, шустрыми землеройками курсируем по дымящимся развалинам да полузаваленным подвалам от одной, заложенной бетонными блоками и мешками с песком бойнице импровизированного ДОТа*, до другой. По уцелевшим пока крышам и верхним этажам гостиницы, когда-то жилой девятиэтажки и остовов, так и недостроенного, квартала "Новый город" - мартышками скачут мои снайперы и "Корнетовцы".
       ---------------------------------------------------------------

       *ДОТ - долговременная огневая точка.
       ---------------------------------------------------------------

       Ильяс командует расчетами ПТУР: Максим Шкуратов с намертво прилепленной Кузнецовым погремухой "Малюта" вместе с Денисом Коваленко - превратили район
Острой Могилы в кладбище СОРовской бронетехники.
Переименовывать потом придется. Антошины "ухальщики" ведут свой счет. Тройка Гирмана бьет редко, но метко, хотя и оглушены конкретно, тяжелее всех - от барабанных перепонок у пацанов, видимо, одно название осталось.

       Мы приказ на отход получили два дня назад. Но отойти не можем физически. Полностью окружены.
И Объединенные Силы свалили бы с радостью, но тоже не могут - свои расклады. И мы и они - заложники этой бойни.
       Напомнило чем-то афганскую юность. Подобное я в своей жизни уже проходил, правда в иной роли... В роли фашика.
       
     

    ***
       
       
       Зарывшись в грязный снег носом, меж дувалами лежит Бродя. Из-под живота, смешавшись с раскисшей кизячной грязью, набежала добрячая лужа. Бушлат на пояснице вздыблен пучком вылезшей белой ваты. Блестки красного внутри придают ей сходство с каким-то цветком - словно прощаясь, распустилась огромная коробочка пурпурно-белого хлопка на спине нашего пулеметчика. Последний букет в жизни, длиной в девятнадцать лет. Через полгода, после Бродиных похорон, умрет не пережившая смерть сына мать. Отец сопьется и, по словам его Витебских земляков, пропадет с концами на очередной, непонятно какой, шабашке.

       Нам, правда, сейчас не об убитом пацане надо думать-горевать, а смотреть, как бы самим отсюда ноги унести. Вляпались, нечего сказать - влезли по самое "не балуй". Ведь я же, дурака кусок, жопой чуял, что неспроста этот грёбаный кишлачишко так затих, так прижух еще до нашего появления. Нет! Надо, надо доверять собственной чуйке.
       Взводный тоже что-то уловил, но теперь уж точно - не расскажет. Пока жив, но это - последние потуги молодого здорового организма. Пуля, явно пять сорок пять, прошив голову насквозь и нашинковав мозги в форшмак, как-то умудрилась не задеть жизненно важные центры. По любому, не дотянуть мужику до вертушки. Не выжить.

Да и смысл - выкарабкиваться?! Чтоб потом всю жизнь в коляске досиживать, прорастать овощем, рвя в клочья материно сердце? Она для этого его тутушкала, растила да в училище отправляла, чтобы любоваться, как он под себя ходит и слюни бульбами пускает? Да, нет уж! пусть лучше героем похоронит. Как икону, на уголок тумбочки - напротив выпускной фотографии, открытую коробочку "Боевого Красного Знамени" поставит пред глазами. Чтоб - всегда... Матушка после него еще лет десять протянет.
Правда, почернеет вся, сожмется. Буду ездить к нему домой, потом... раз десять, наверное, навещу старушку. И каждый приезд, словно самого - в могилу опускают.

       Третий наш "попандопало" сидит у дальней клуни - судя по обилию катышек овечьего "гамна", овен. Бедро прошито насквозь, кость, как впоследствии выяснится - в труху, нога - соплей болтается. Всю жизнь с третьей группой и инвалидной палочкой не расставаться Хмелику. Родина щедро отоварит героя за вовремя брошенную в окно эфку*: боевую медаль даст и однокомнатную квартиру в спальнике Салтовки**.

       ---------------------------------------------------------------
       *Граната Ф-1.
       **Салтовка - район в г. Харьков.
       ---------------------------------------------------------------

       Это - потери. Приобретено же за них - негусто: круговая оборона в раскинувшейся в центре кишлака байской усадьбе. Можно возгордиться, что прорвались в середину духовских позиций, но сей факт как-то не особо вдохновляет, потому что теперь воины Аллаха звиздячат нас, что тех проклятых исламом свиней, с трех сторон.
       Начиналось все тихо и спокойно. Если бы не гаденькое предчувствие с утра, вообще - не операция, а бодрящая зимняя прогулка за свежей бараниной...

       Вышли навстречу колонне. Доползли бронегруппой до точки Артынджилау*. Встали. В преддверии скорого возвращения командование решило погонять духов. И правильно решило. Лучше загодя, пока налегке, чем после, когда машины на холке тяжкими путами висят. Выскочили веером батальона в разных направлениях, затем спешились и пошли - один кишлак за другим. Особо на уши не ставили, правда, но страху нагнали, как положено, пока в очередном, насквозь провонявшимся прокисшим айраном и дымом сушеного с соломой помета, безымянном кишлачишке нас не встретили...

       ---------------------------------------------------------------
       *Артынджилау - названная по близлежащему населенному пункту, одна из опорных "точек" на дороге Файзабад-Кишим, жизненной магистрали в/ч п/п 89933, дислоцировавшейся в провинции Бадахшан.
       ---------------------------------------------------------------

       Подразделение своими взводами вошло в селение с двух параллельных направлений. Первый взвод, прикрывая, сидел на хребте сверху. Кизячной лепешкой, прилепившийся к подъему хребта, кишлак напоминал сверху скорее отпечатанный в заснеженной грязи протектор, нежели место жизни людей.
       Ротный, шедший левее вместе со вторым взводом, успел проскочить до мечети, когда дозорный Бродя вышиб ногой эту злополучную калитку. Из окна в глубине двора оглушительно рыгнуло оранжево-желтым и, размашисто отшвырнув тяжелый ПК, наш пулеметчик, крутанувшись в воздухе, грузно рухнул лицом в снег. Время, словно замерев на неуловимое мгновение, позволило мне краем глаза заметить ныряющий назад в темноту проема, нос тупорылого бура*.

       ---------------------------------------------------------------
       *"Бур" (сленг) - английская магазинная винтовка Lee-Enfield кал 7,71 мм (.303).
       ---------------------------------------------------------------

       С верхних окон полутораэтажного дома ударило несколько "калашей". Взводный успел кинуть нас в боковой проход и опрокинулся на спину с дырой у среза волос. Если бы не граната Валерки Хмелько, то и остальные двенадцать бойцов третьего мотострелкового с хрустом бы вытянулись в замысловатых позах, встряв окостенелыми, восковыми лицами в смешанный с кровью снег Бадахшана.

       Не думаю, что духи, заблаговременно подготовив засаду, целенаправленно ждали прихода шурави. С восемьдесят третьего массированными БШУ артиллерии и авиации мы отучили правоверных упираться в собственных поселках. Если бы они действительно нас ждали, то никогда уж не вспоминать мне то Артынджилавское рубилово. Скорее всего, они просто не успели уйти, а когда заметили нашу броню - было поздно: первый взвод, оседлав возвышенности периметра, блокировал пути отступления.

       Схема обороны, на случай внезапного попадалова, у бабаёв, конечно же, была. Понятно, что цель любого наезда - хоть нашего шмона*, хоть делегации от конкурирующей группировки - дом местного полевого командира, тире, духовного лидера общины. Вот они и подготовились. В угловых домах по краям треугольника создали укрепленные точки, а в самой усадьбе оставили, в виде приманки, крошечную засаду из двух человек. Теперь они - вон где валяются: порубанные да посечённые Валеркиной гранатой смердят у входа.

       ---------------------------------------------------------------
       *"Шмон" (жарг.) - повальный обыск населенного пункта. Одна из основных методик устрашения коренного населения в годы войны в Афганистане.
       ---------------------------------------------------------------

       Ротный ничем нам помочь не может. Ну, хоть ляг в полный рост, технически невозможно пятнадцатью бойцами взять штурмом сразу два укрепленных многоуровневых строения, откуда тебя, крест на крест, рвут кинжальным огнем два десятка душариков. Мы сами, считая каждый патрон, скупо отгавкиваемся на любое проявление вражеской активности и, в десятый раз, срывая глотки, пытаемся выяснить сколько же и кому - ёб вашу мать! - надо передать гранат. В остальное время, из обрывочных воспоминаний детства, по кусочкам - словно мозаику, пыжимся собрать в башке хотя бы одну целую молитву. Нашим БМПшкам на бугор не забраться и издали бить некуда - склон закрывает. Самая близкая к нам, разведрота, как позже узнаем, сама в глубокой жопе за тридцать километров от нас. Остальные роты батальона доберутся сюда лишь к утру. Что духи умеют вытворять с пленными и телами убитых - видел каждый. Аут...

       Правоверные, словно по коридорам, проскакивают сквозь дувалы из одной усадьбы в другую, внезапно переносят массированный огонь со второго взвода на нас. Как всё логичное и действенное в этом мире - до безобразия просто: надо лишь заблаговременно пробить в перегородках и стенах, скрещенных с сараями заборов, овальные дыры! Теперь нам кажется, что у них здесь не меньше полусотни штыков. Двое убитых и раненый - у меня да двое задетых - у ротного, в первые минуты боя сломали нас морально. Мы уже не хотим побеждать, мы хотим уйти. Это - всё, конец...

       В норме, солдат, конечно же, хочет выжить, но это - не крайняя задача. Основа основ - победить. Пусть, даже - любой ценой. Если каждый выигрывает свой собственный бой, то армией, все вместе, мы побеждаем в сражении и в самой войне. Но только не здесь! Тут нет фронта, да и противника как такового - тоже нет. Он призрак, сгустившийся до огненного плевка клок темноты, который, ударив в живот жгущей болью, тут же опять растворяется в предрассветных сумерках. Да и не за что нам тут стоять насмерть - отцы командиры так и не удосужились нам внятно объяснить, за что мы идем под афганскую газонокосилку. Единственно, за что можно упереться - так это за Бродю, да за летеху нашего, на три года всего меня старше. За Виталю, подорвавшегося вместе с Мурмоном месяц назад, да за Тахира, снятого снайпером под Джармом... Вот за наших, за пацанов, мы вас, твари, теперь, назло всему - даже слезам собственных матерей, хрен отсюда подобру выпустим. И в самом кишлаке, камня на камне не оставим. Что не сожжем - взорвем, сроем, в щепу порубим. Из домашней скотины - одних блох оставим. Даже хозяйский сортир - единственный туалет, который я видел в афганских кишлаках, и тот тремя четырехсотграммовыми тротиловыми шашками саперы чуть позже Байконуром в небо запустят.

       Воины Аллаха тоже чуток успокоились. Начали они, не отнять, хорошо да вот тоже - увязли. Прошелся по своим бойцам, переговорил с каждым. Ничего, тут никому не обломится на халяву: звезду Героя с неба рвать - не намерены, но и смиренно идти под топор - тоже никто не собирается. Гранаты есть, патронов тоже пока хватает. Молодых всех вниз, на последний рубеж, дедов на верхние уровни. Огонь - только одиночными...

       Куда бы увалиться со своей снайперкой поглубже? Да, хоть вот за этот угол - перед проломом в стене в дальнем конце коридора: побитой крысой заползти, высунуть длинный ствол и пасти любую падаль, рискнувшую проскочить перед окнами второго этажа дома муллы. Когда еще они повторно влепят сюда с РПГ?! Да и приметы - про два раза в одну дыру - опять же...

       К ночи перестали бить из автоматов. Один эн-зэ* остался на случай штурма - по неполному магазину на брата. Нормально более-менее только на двух пулеметах да и то лишь потому, что бабаи высунуться не дают. На три снайперки - боеприпасов вагон, только толку нам от СВД, если духи на рывок решатся. Граников у нас, само собой, нет, хотя здесь они очень бы даже не помешали, и хрен с тем, что только кумулятивные гранаты стоят на вооружении. Подствольников маловато да и ВОГи на счет. АГС - остался на броне. Ну нам он бесплатно не нужен - лучше бы ножей родное командование подбросило: если дойдет до свалки, поплачем без них.

       ---------------------------------------------------------------
       *НЗ - неприкосновенный запас.
       ---------------------------------------------------------------

       Эх, жаль, что не положен советскому срочнику боевой нож. И правильно, что не положен! Выдай ширялово, научи врагов кромсать - греха не оберешься: вернется с приобретенными навыками такой вот "резчик по чурбанам" на гражданку, что с ним дальше делать - зверинец для него строить всесоюзный, что ли?! Нет! Пусть лучше духи часть покромсают - наши бабы новых солдатиков нарожают... все одно великая космическая держава до самого своего падения так и не научилась гандоны делать.
       Ротный все время на связи. Поддерживает залётчика сержанта, вдруг ставшего целым командиром взвода. После еще и к медали представит, решительно махнув на все былые грозные обещания.

       В полночь правоверные разок прокололись: начав отход - шумнули. Выждали бы ближе к утру - ушли бы без потерь. Это нам - некуда, со всех сторон обложены, а у них же - только редкий блок первого взвода да ротный со своими пацанами с одной стороны. Видимо, боялись подкрепления и не смогли высчитать время подхода основных сил. Пошли слишком рано - у нас еще оставалась пиротехника...
       Первого косой пулеметной очередью, с перепугу, упорол Дьяченко. Второй - суперпризом и единственным оправданием за все случившееся - достается мне...

       В мерцающем свете осветительных ракет с пятидесяти метров да в подсвеченную сетку четырехкратного ПСО*, перетянутая крест-накрест кожаными лентами патронташей убегающая вдоль улицы спина кажется огромным Андреевским флагом. Промахнуться невозможно и я, с мстительным, тягучим наслаждением - с оттягом, всадил меж лопатками первый финик. Следом, боясь упустить везуху, добавил еще несколько - в неподвижно распростертую фигуру с косо подломленным под руку дубиноподобной винтовкой. Может я сам себе все это придумал, но потом, совершенно честно и свято, уверовал на всю оставшуюся, в то, что это - тот самый, бур. Бродинский...

       ---------------------------------------------------------------
       *ПСО - прицел снайперский оптический.
       ---------------------------------------------------------------
       
     

    ***
       
       
       День двенадцатый. Мы толком-то уже и не сражаемся - тупо прячемся и редко-редко огрызаемся огнем. Наших вокруг практически никого не осталось - все уже отошли. Одним мы до сих пор никак выскочить не можем. Хорошо хотя бы, что раненых своих вынесли. До пункта сбора, поселка Николаевка - всего двенадцать километров, до Вишневого Дола - вполовину меньше. И - никак! Меж нами и заветным пересохшим Луганчиком - вся мощь Объединенных Сил.

       Камрады просто посказились. Приволокли какой-то страшный, огромный, хуже танка бронированный бульдозер. Взорвали наш фундамент основной баррикады на Краснодонской трассе: служивший до начала штурма памятником героям Великой Отечественной Т-34. Не взирая на мины, сгребли все бетонные блоки наших загородей, а у меня, как назло, ни одного заряда на ПТУРы. Разок оставшийся в одиночестве Боря Яковлевич врезал по бульдозеру с "двадцать девятого", но граната "Вампира" лишь навылет прожгла и так изрядно подряпанную подрывами лопату.

       Вообще, с обеспечением последнюю неделю совсем глухо. Из граников - один "двадцать седьмой". Крупнокалиберных осталось патронов двадцать. Боеприпасы на стрелковое - тоже на счет. Надо уходить. Если не сейчас, то ляжем без вариантов...
       За последние дни погибло двое снайперов Кузнецова - из новеньких пацанята, практически не знал. Еще двоих "мышат" - с интервалом в ночь - изрядно посекло осколками. Лёха на пару с командиром остался куковать. Гирман тоже в одиночестве. Вчера отправили последнего бойца с дыркой в плечевом суставе. Ну, там норма - сам своими ножками, скособочившись, ушел с последним медицинским караваном. Тяжело контузило Дэнова напарника. Теперь на два Корнета - ноль зарядов, два оператора-наводчика и один шерп. Остальные относительно целы. Оглушены, конечно, не раз и не два, царапины-подряпины у всех, но кого этим сейчас удивишь? Последний рубеж обороны: одиннадцать измученных, отупевших, измочаленных двухнедельными боями практически безоружных призраков на бескрайних просторах серой пустыни с одинокими остовами бетонных ульев.

       Добро пожаловать в преисподнюю, камрады, вы ведь - этого хотели...
       СОРовцы, расчистив очередной проход, явно опять что-то затевают. Рассыпали веерной цепью снайперов в трехстах метрах и час уже урчат моторами. Выманивают, не иначе. В оптику видно, как разворачиваются бронетранспортеры. О! Танк появился! Словно средневековый рыцарь, весь в квадратных чешуйках навесной брони, вперед, поводя стальным хоботом, опасливо выползает "Чизет". Непропорционально хлипенький, пулемет над люком башни - зорко поглядывал на наши серые терриконы.

       Иди, иди сюда, маленький. Мы тебя - баиньки уложим...
       - Никольский! Борюсь, хватай "Таволгу" и, ползком, к Саламу. Всё - концентрируемся у столовки и, по сигналу, рывком на Вергунку. Передай Ильясу, что, как планировалось, на отстойники, не пойдем. Там уже фашики дрочатся. Понял?!
       - Усёк, командир!
       - Вперед! - повернул голову к Антоше... - Ты какого хера здесь забыл?! Схватил винтовку и - следом... только магазинов пару оставь... Быстро! - поискал глазами Жихаря... - Поддержишь спринтеров?
       - Та, не, командир. Илюха сам разберется. Там ещё твои любимые телевизионщики... Не - мне туда нельзя. Да, Лёх?

       Гридницкий, выпасая в мой бинокль камрадов, ничего не ответив, лишь неопределенно передернул плечами.
       Ну, что ж - пора...
       - Давай, Юр! Выходи на связь. Начинаем...
       
       
       Начали. Но не мы...
       Как прочувствовав или, скорее, заметив чье-то неосторожное движение, "Чизета" рубанула прямо в полуподвальный угол бывшего торгового центра. Следом, туда же ударило пяток скорострельных пушек легкой брони. Через полминуты танк, контрольным заходом, упорол еще разок. Блядь! Прямо по позициям группы. Мне с краю восьмого этажа башни отчетливо было видно, как поплыли бетонные плиты перекрытия подвала.

       - Салимуллин ранен! Никольский... Чёрт возьми, ничего не слышу! - взводный-один, пылая мрачным пламенем обращенных в самого себя глаз, напряженно вслушивается в треск "148-й". Уже не до конспирации, судя по всему - пошла игра открытым текстом. - Да, Боря ранен. Малюта... Еби вас в рот! - возвышается до крика старший лейтенант... - Что еще?! Понял... - он разворачивается ко мне. - Ильяс, Борёк, Малюта. Есть контуженые. Заложников тоже накрыло, но там никто не смотрел... он выжидательно смотрел на меня.

       Что мне ему приказать - умри, но вытащи? Есть другие варианты?
       - Жихарь! Забирай Лёху, станцию и вперед. Всех вывести. Если невозможно - бросай грузин. Наших, кого можно спасти - надо вытаскивать. Надо, Юр... Вперед!
       - Может Гридню, всё ж тебе оставить?
       - Он - не собака, брат. Выводи пацанов...
       - Удачи, Кириллыч!
       - И тебе, брат!

       Поднял оставленный мне "Кончар": два магазина - десять патронов. Негусто... Балансируя и перепрыгивая по блокам разрушенных лестничных пролетов, спустился на три этажа ниже. Прополз вдоль и очень аккуратно высунул нос в проем коридора. Следом, по кусочкам, за угол несущей стены выдвинул винтовку. Через восемь метров от меня в противоположной стене зияет проем, через который, еще через одну комнату, открывалось угловатая дыра, пробитой снарядом внешней стеновой плиты. Будем надеяться, что рваная из бетона арматура, торчащая сейчас во все стороны растопыренными паучьими пальцами кукольной ведьмы, не зацепит пулю. Ну, не может же быть такая тотальная непруха!

       Что происходит у наших - мне не видно. Связи тоже нет. Зато камрады совсем в жопе не ковыряются - вплотную подошли к остову центра. Впереди бульдозер. За его подряпанным ковшом гиппопотамом за березкой пытается спрятаться танк. С краев идут четыре бэтэра. Две БМП замыкают цепи по краям. Позади всех, по уму - как Чапай учил - командирская штабная машина. Но это еще не самое страшное. Между и позади брони сгрудилось до роты мазепанцев. В мощный прицел видны жухло-желтые "вилы", вышитые на их шевронах. Камуфлированные рукава закатаны. НАТОвские каски низко натянуты на сурово насупленные шнопаки. Ну, прям эсэсовцы, ёб их мать да и только! Давайте, падлы, отрабатывайте свои сребреники. Сейчас, как дойдет до дела - парочку порву: никакой доктор, даже трижды "европэйський" - не заштопает...

       Внизу раздались заполошные крики. Повел длинным стволом. Из невидимого мне провала показалась рука с голубым миротворческим флагом и белыми буквами. Следом, с окровавленной головой, показался здоровячёк телевизионщик. В сильную оптику видно, что у него, словно актера театра кабуки - на совершенно белом лице, горят губы с красными потеками. Сверху кармином сияют щедро окровавленные волосы. Грузин в полубессознательном состоянии: телепается всем корпусом, паралично размахивает окостенелой рукой с флагом, спотыкаясь и ударяя себя по ногам тащит какой-то аппарат с тянущимся за ним на проводе микрофоном. На скособоченном голубом бронежилете, спереди и сзади, спасительные надписи PRESS. Следом из подвала выныривает второй. Тоже - рослая детина. Не понял - там же мелкие все...

       Блядь!!! Жихарь, сучара, что ты творишь?!
       Напялив на лоб голубую каску и журналистский броник, подталкивая телевизионщика в спину камерой, следом сутулится мой взводный. В правой руке по земле тащится огромный баул съемочной группы с неизменной белой надписью PRESS по яркому, темно-голубому фону. Что за хрень?!

       Из-за машин выскакивают несколько радостных харь. Ну, понятно, счастье-то какое привалило: героически, с боем, спасли, нет, даже не так - вырвали из окровавленных лап донбассярского зверья - съемочную группу дружественной республики. Медаль Конгресса отхватит кто-то из командоров, не иначе...
       Присмотревшись, замечаю, что из прорехи баула свисает знакомая широкая лямка с наплечными подушками... Ё!!! Это же Бугаевский рюкзак - наследство Денатуратыча! Весь наш запас мин, сосредоточенных зарядов и взрывчатки... Блядь! Юра - не надо. Пожалуйста, брат! Нет! Нет!!! Щелкнув предохранителем, всаживаю разрывную в метре перед ногами.

       Пофиг! Камрадская броня поднимает стволы. Сейчас глянут на дисплеи контрснайперских пеленгаторов и порвут, что грелку, мою позицию вместе с остатками пятого этажа.
       Юра, не останавливаясь и не моргнув на мой сигнал, успевает дотолкать несчастного геноцвале до "Чизеты"; поддернув всем корпусом, с размаху бросает сумку под танковую башню и... тонет в оглушительном черном разрыве.

       В уши бьёт рвущей череп тишиной. На месте танка растягиваясь вширь, заклубилось буро-пепельное, тут же закрывшее обзор до третьего этажа, тяжелое облако. Всё замерло. В голове через мгновение, вибрирующее взорвался миллионоголосый хор черноморских цикад. Крипаки куда-то запропастились - смыло, видать, взрывной волной. Остальные машины поникли длинными носами. Что на месте танка и ближайшей к нему АМVешки - не видно.
       Через пару минут, не меньше, открывается верхний люк стоящей позади всех КШМ. Оттуда вначале высовывается по грудь, а потом садится жопой на край брони молодой, белесый офицер. Стягивает с головы шлемофон. Глаза ошарашенные, потерянные. Я тебя понимаю. Обождь...Сейчас они у тебя - не такие станут. Округлим щаз, до предела, зеночки подслеповатые...

       Тщательно прицеливаюсь и всаживаю тяжелую бронебойно-зажигательную прямо в центр грудины. Угадай с трех раз, чучмек: поможет ли тебе пендосский броник?
       Офицера, швырнув назад, крепко ударяет о раскрытый люк и он, на резинке собственной шеи, по кругу мотнув мгновенно обессилевшей головой, зомбочкой валиться набок. Рассматривать результаты я не стал - отскочив от угла, прометнулся в конец коридора, выскочил в бывшую подсобку с обрушенной стеной тыльной стороны здания и, на ходу выдернув из-за пояса брезентовые рукавицы, съехал вниз по тросу на кучу битого щебня.

       Над головой, вырывая из стен бетонные слезы, загрохотали разрывы автоматических пушек...
       Уже не важно - теперь хоть заподлицо срезайте башню. Мне одного взгляда сверху-вниз хватило, чтобы увидеть уходящую меж развалин группу с тремя кевларовыми носилками на руках.

       Перехватив тяжелый "Кончар", потрусил догонять.

       Прощай, Луганск. Как я тебя, блядь, ненавижу...

с форума ГА

Глобальная Авантюра > Форум > Политический раздел > Пресс-конференция с Глебом Бобровым "Украина: Эпоха мертворожденных?"

Приглашение

Пресс-конференция с Глебом Бобровым "Украина: Эпоха мертворожденных?"

Вопросы к эксперту собираем тут: http://glav.su/forum/4-politics/2444

Пресс-конференция проходит с Вчера по 07 августа 2014.

Бобров Глеб Леонидович
Глеб Бобров - главный редактор ресурса okopka.ru, Член Союз писателей России, журналист, писатель.
Автор произведений "Порванные души", "Чужие Фермопилы" и др.
Автор культового романа-антиутопии «Эпоха мертворожденных» (2008),
фактически предсказавший противостояние на Украине, между Западом и Востоком..

***

В контексте поста,в разделе: МИД   ЭпохА/Теремок/БерлогА  тема: Форум Глобальная Авантюра - ГА

Интервью Глеба Боброва - октябрь 2023 

    "Есть два очевидных сценария". Писатель-пророк дал прогноз на СВО
Писатель Бобров, предсказавший украинский конфликт: Россия знает, что делать
29.10.2023
     Книгу "Эпоха мертворожденных" луганского писателя Глеба Боброва в 2014-м признали пророческой.
Еще за семь лет до конфликта в Донбассе ему многое удалось предсказать — вплоть до географии боев и главных героев, в которых легко узнаются командиры ополчения первой волны.
  Корреспондент РИА Новости встретился с ним, чтобы узнать, как, по его мнению, будут развиваться нынешние события.
 
  Реальность на основе романа
Жизнь Глеба Боброва (ныне — председателя Союза писателей ЛНР) всегда была связана с войной.
Родился в семье фронтовиков, с детства слушал рассказы о Великой Отечественной. После школы пошел в армию.
   С 1983 по 1985-й воевал в Афганистане — был снайпером и санинструктором.

  © Фото : из личного архива Глеба Боброва  Писатель Глеб Бобров, ветеран войны в Афганистане
Писать стал после распада Советского Союза, когда вовсю полыхали Приднестровье, Карабах, Абхазия, Чечня. Его "афганскую" прозу издали в 2000-х отдельным сборником "Солдатская сага".
   А к роману-антиутопии "Эпоха мертворожденных" Бобров приступил в 2005-м.
"Замысел возник поздней осенью 2004-го во время оранжевого Майдана, — вспоминает писатель.
— В те дни я выполнял обязанности координатора работы общественных приемных в луганском избирательном штабе Виктора Януковича,
где имел прекрасную возможность воочию наблюдать убийственную эффективность западных технологий манипуляций социумом на фоне полной политической импотенции действующей власти.
Уже тогда стало ясно: мира не будет. Украина рано или поздно расколется".
 
  CC BY-SA 4.0 / Nikita-lug (cropped) / Писатель Глеб Бобров
  В романе в результате политического кризиса Харьковская, Луганская и Донецкая области объявляют о неподчинении центральной власти и формируют Восточную Конфедерацию.
Одновременно под польский протекторат отходит западная часть страны, где создают государство Галичина. Подконтрольную Киеву территорию называют Центральной украинской республикой (ЦУР).
Ее армия, как и ВСУ в 2014-м, пытается вернуть восточные области — при поддержке Сил оперативного реагирования (СОР) НАТО, набранного из поляков, прибалтов, румын, болгар.
    Россия в конфликт напрямую не вмешивается, но помогает конфедерации оружием, разведданными, оборудованием и специалистами.
Место действия — Луганская область. В реальности боевые действия там и начались — с северо-западной промышленной агломерации Рубежное — Лисичанск — Северодонецк.
"Полководческого прозрения тут не нужно, достаточно посмотреть на карту и расположение основных автомагистралей, — объясняет Бобров.
— А свою Луганщину я знаю хорошо. И в романе, и в жизни основная цель противника — взятие Донецка и Луганска. Уже в 2005-м было понятно, по какому маршруту они пойдут. Так что никаких пророчеств".
   В романе много военной терминологии, жаргона. Писатель признается: его знаний по целому ряду дисциплин, обязательных для полевого командира уровня батальона, не хватало.
За два с половиной года войны в Афганистане он успел приобрести и опробовать на практике специальности стрелка-гранатометчика, снайпера и санинструктора.
  Однако другие важные вещи пришлось срочно наверстывать.
Глеб Бобров закончил роман в августе 2007-го.
Книга разлетелась по библиотекам рунета, к концу года — миллион просмотров. В марте 2008-го вышла бумажная версия. И — десять переизданий.

  Пессимистичный вариант
— Глеб Леонидович, какой ваш прогноз на СВО?
— Слишком далеко в будущее заглядывать нет смысла. Переломная точка вооруженного конфликта еще не пройдена. Возможно, она наступит, когда украинский "контрнаступ" выдохнется окончательно, а мы, наоборот, двинемся вперед.
Запад проиграть на поле украинской битвы не хочет категорически, ибо поражение может полностью обрушить нынешнее западноцентричное мироустройство во главе с США.
   Для нас проигрыш означает уничтожение России как государства и русских как этноса. Своих целей США и их саттелиты не стесняются, заявляют о них открыто: победа над Россией на поле боя.
Они считают, что это приведет к волнениям внутри страны, спровоцирует политический кризис и обрушит государственную машину. Точно так же Запад в свое время порвал на куски Югославию.
 
— А что мешает "заглянуть в будущее"?
— Главная проблема прогнозирования – слишком много вводных факторов, о которых мы ничего не знаем.
Мы понятия не имеем, как станут развиваться события на Ближнем Востоке. Там может все затихнуть, а может наоборот — полыхнуть вплоть до третьей мировой.
Мы не знаем, какие силы и ресурсы Запад готов задействовать для помощи Израилю. Но в любом случае, конфликт между Газой и Тель-Авивом отвлекает внимание Запада от СВО.
     Одно могу сказать точно: если мы победим, мир изменится навсегда.

— Какой сценарий, на ваш взгляд, самый пессимистичный?
— Прямое вооруженное вмешательство некоторых стран НАТО в конфликт на стороне ВСУ. Это неизбежно завершится обменом ядерными ударами.
Впрочем, альянс уже воюет против нас. И это не наемники, не ЧВК, а кадровые военные, которых под различными легендами перебрасывают в зону конфликта. Они работают на сложной технике, вроде HIMARS.
  Не исключаю, что довольно скоро мы столкнемся с ними в небе. Истребители F-16 Украине обещают передать весной. Хорошо подготовить летчиков ВСУ не успеют — нужны годы тренировок и теории.
Значит, в самолеты сядут натовские экипажи.

— Вы ожидали, что в феврале 2022-го начнется СВО?
— Я до последнего момента не верил, что Россия зайдет. Как пиарщик с 25-летним стажем я снимаю шляпу перед теми, кто тогда наводил туман войны и обеспечил качественную информационную защиту.
Благодаря эффекту внезапности нам удалось серьезно потрепать Киев. Поразили силы ПВО, нанесли удары по нефтебазам и хранилищам ГСМ.
Но нас уже в который раз подвела гуманитарная составляющая, которая, с одной стороны, ставит Россию в невыгодное положение, с другой — делает ее сильнее других стран мира.
  Мы не наносили ударов по Генштабу, оперативным штабам, казармам с летчиками, артиллеристами, танкистами, офицерским общежитиям. Мы не обезглавили Украину и ее армию. Проявили человеколюбие.

  Людоедский нацбилдинг
— Украинцы же и мирных не жалеют. Казалось бы, братский народ. Почему такая разница?
— В 2014-м на Украине в полную силу запустили процесс нацбилдинга — искусственного создания нации. Этот процесс еще не закончился, но за девять лет он принял совершенно людоедскую форму.
   Украинский интегральный национализм стоит на двух столпах — необходимости постоянно доказывать свое украинство и "охоте на ведьм", расправе над инакомыслящими, несогласными.
Они все постоянно друг за другом следят. Какой-нибудь седовласый ученый, доктор исторических наук внезапно начинает нести чушь про то, что Иисус Христос был украинцем, древние укры вырыли Черное море и прочую бредятину.
   Почему так? Он вынужден это делать. Ему надо доказать стаду, что он свой.

— Напоминает Оруэлла, не так ли?
— Украина сегодня — хрестоматийный пример фашистского государства. Киеву удалось сформировать агрессивное националистическое ядро и посредством СМИ задурманить населению мозги.
Главный признак фашизма — не свастика, римское приветствие, марши ветеранов "Галичины" и запрет оппозиции.
  В первую очередь это готовность использовать военную машину, чтобы физически уничтожать тех, кто не поддерживает линию партии. Как внутри страны, так и за ее пределами.

— И что делать России?
— Разоружить украинскую армию. Никаких танков, БМП, самолетов, артиллерии. Только полицейские силы с легкой стрелковкой.
   Впрочем, сперва надо победить. И сделать это так, чтобы не дать НАТО повода начать третью мировую сухопутную войну.
Наше Минобороны в этом плане действует, на мой взгляд, абсолютно разумно.
   Разместили в Белоруссии ядерное оружие и медленно, малыми порциями перемалывают личный состав ВСУ и технику, поставляемую Западом.
Тут спешить как раз не нужно. Спокойно делаем свое дело.

    Подвиг писателя
— Вы бы хотели написать роман об СВО? Какой у него мог бы быть сюжет?
— Очень хотел бы. Но, боюсь, не доживу. Тут нужно серьезное осмысление произошедших событий, чтобы перегорело и утряслось.
    Вся лейтенантская проза о Великой Отечественной была создана писателями-шестидесятниками.
Кроме того, это тяжело физически. Я не беллетрист, пишу не для того, чтобы заработать.
Мои произведения — часть моей жизни. Если уж сажусь за печатную машинку — полностью погружаюсь в процесс.

— Как на вас это влияет?
— Когда работал над "Эпохой мертворожденных", 22 апреля 2007-го заработал обширный инфаркт. Двадцать один день в реанимации, полтора месяца в стационаре. Заново учился ходить.
    Слег я на главе "Сутоган". Там наши заманивают бронеколонну противника в засаду, а потом лупят изо всех калибров. Глава очень напряженная, выматывающая эмоционально. Вот сердечко-то и подвело.

  — Не страшно было после инфаркта вновь садиться писать?
— Нет, не страшно. Я возобновил работу в июне, дав себе клятвенное обещание "не рвать сердце и душу".
Да и технически все стало значительно проще, ибо книга уже была продумана в голове до последних строк, оставалось записать.
   Роман про нынешние события напишут другие — более молодые и здоровые. Подобное произведение для любого писателя — подвиг. А к подвигам я сегодня не готов.   
   https://ria.ru/20231029/bobrov-1905613558.html

  ///  В контексте, в разделе:  ЭпохА -  общение и новости   темы:
Новости ДНР, ЛНР
Украина,Киевский хаос продолжается-2
Россия и российская действительность
   и темы в разделе:  Война против России